А тем временем со всеми подобающими моменту воинскими почестями пограничник переносит чемодан Бродского на оформление багажа, где тетка в синем «аэрофлотовском» пиджаке взвешивает его и наклеивает на него многочисленные разноцветные бирки.
Пограничник (картинно):
Скажи, о дщерь Аида, что значит взгляд твой грозный,
неподкупный?
Тетка в синем пиджаке (с раздражением):
А то и значит, что в трудах влачатся дни мои!
Вот этот чемодан, к примеру, есть воплощенье
праздности и лени!
Пограничник:
Откуда информация сия?
Тетка в синем пиджаке:
Да легок он, не весит ни черта!
Он пуст, как жизнь его владельца, который
убегает из страны, его взрастившей.
Польстился он на радости Сиона, и нет ему прощенья
никогда!
Пограничник:
А мне вот жалко чемодан, добротный, сделанный из
кожи. Когда-то был он украшением квартиры, вероятно,
коммунальной.
А нынче что? Летит он в Вену,
где никто не сможет оценить его достоинств благородных.
Тетка в синем пиджаке:
Говночист!
Пограничник (в изумлении):
Кто?
Тетка в синем пиджаке (исподлобья смотря на Иосифа, который что-то записывает в блокноте):
Он знает, кто!
Иосиф (едва слышно):
Завтра начнётся то, что ещё вчера
осточертело, и сменою декораций
будет только саднить; видимо, мне пора
просто пройтись, уехать, исчезнуть, убраться
вон. Но в пустой тоске
мысль занимает рассудок, хотя какое
там!? Я всего лишь держу в руке
шариковое стило и почти спокоен.
По громкой связи сообщают, что заканчивается регистрация билетов на рейс «Ленинград – Вена».
Впоследствии Елена Довлатова (жена Сергея Донатовича Довлатова) скажет: «Вена была важным этапом в жизни бывшего советского человека, ставшего эмигрантом. Она была буферной зоной. Зачастую люди, решившиеся на отъезд со своей родины, только в Вене принимали окончательное решение о том, в какую часть света или в какую страну отправятся жить».
Бродский, однако, знал наверняка, куда лежит его путь.
И теперь, когда загорелся сигнал «пристегните ремни», стало окончательно ясно, что дверь в прошлое закрылась навсегда.
Борт дернулся и медленно покатился по рулёжке.
Конечно, все повторялось, все было как тогда в 66-м году в машине, которая неслась по заснеженной дороге в Комарово.
Другое дело, что теперь Иосиф видел себя сидящим у иллюминатора, движение времени и пространства за которым все более и более ускорялось.
В оцепенении он смотрел на свое отражение в стекле.
Это тогда были красные глаза, всклокоченные волосы, полное отчаяния лицо.
Сейчас уже не так, сейчас по лицу скользят перьевые облака.
