По понятным причинам информация о том, что происходило с пациентом Бродскими в психиатрической больнице имени Кащенко, почти отсутствует.
Разве что сохранились воспоминания Михаила Ардова о том, как они с писателем и переводчиком Юлией Марковной Живовой (1925–2010) посетили Иосифа на Канатчиковой даче: «Мы… стоим у высокого забора. Это даже не забор, а эдакая железобетонная решетка, за которой бродят по грязному снегу три десятка неопрятно одетых людей. Это – прогулочный дворик московской психиатрической больницы имени Кащенко. Мы кричим:
– Иосиф!.. Иосиф!.. Один из гуляющих подбегает к забору. Это – Бродский.
– Скажите Ардову (имеется в виду Виктор Ефимович Ардов. – Прим. авт.), – отчаянно выкрикивает он. – Скажите Ардову, пусть сделает так, чтобы меня немедленно выпустили отсюда!.. Я не могу! Я больше не могу!..».
А также написанное Иосифом в первые дни Нового 1964 года стихотворение «Новый год на Канатчиковой даче»:
Ни волхвов, ни осла,
ни звезды, ни пурги,
что младенца от смерти спасла,
расходясь, как круги
от удара весла…
Здесь, в палате шестой,
встав на страшный постой
в белом царстве спрятанных лиц,
ночь белеет ключом
пополам с главврачом…
А тем временем в Ленинграде события развились следующим образом.
Подробное описание квартиры Басмановых в «особняке Бенуа» – «в закутке на сцене танцевальной залы», где стоял рабочий стол Марины, её кровать, шкафы с книгами и папками, было сделано Дмитрием Бобышевым неслучайно.
Он бывал здесь.
Он читал здесь свои стихи и получил от Басмановой в подарок сборник французских поэтов, на титульном листе которого было написано от руки: «Моему любимому поэту. Марина!»
И в том, что 1964 год Марина захотела встретить вместе с Бобышевым (он тогда жил в Комарово), тоже не было ничего удивительного и неожиданного. О событиях, имевших место в ночь с 31 декабря 1963-го на 1 января 1964-го, было впоследствии сказано много.
Вернемся к ним и мы, хотя, думается, ничего нового тут сказать не удастся, потому что произошло то, что и должно было произойти, и никто здесь ни в чем не виноват, невзирая на эмоциональные обвинения, обиды и даже проклятия. Дмитрий Бобышев предупредил друзей, что приедет Марина Басманова. Все, конечно, знали предыстрию, знали, что она «девушка Бродского», но отнеслись к этому с пониманием, мол, веселый Новый год в хорошей компании должен был скрасить ее одиночество.
Марина, как всегда, опоздала и появилась уже после боя курантов.
Все празднование Бобышев и Басманова были вместе: бенгальские огни, гуляние по льду залива со свечами, шампанское. Никто на это не обратил внимание, но на следующее утро все почему-то вдруг «прозрели», обвинив Дмитрия Васильевича в вероломстве и предательстве.
