Ребята засмеялись.
— …Да форточку разбил на пятом этаже.
— Пап, это которую ты вставил снова?
— …Да шляпу утащил у одного дяденьки и искупал ее в луже…
— И дяденьке, — ткнул в меня пальцем Ярошка, — пришлось покупать новую.
— «Фу, сквозняк какой», — наконец сказал на него один мальчишка, который ехал на велосипеде. И так ветру стало обидно, что он хлопнул напоследок дверью в подъезде и…
Полянка кончается. Тропинка круто забирает вверх. Мы выстраиваемся гуськом.
— Папа, а что дальше?
— Дальше вы сами доскажите.
— А чего досказывать, — Ярошка пыхтя тащит вверх тяжелый велосипед, — все понятно. Умчался ветер обратно в свои моря-океаны, снова стал волны гонять да корабли топить.
— А ты как думаешь, Ромка?
Мы преодолеваем подъем и выходим на широкое асфальтированное шоссе, конец которого упирается в бетонные арки плотины. Свежий ветер приятно холодит наши лица. Ромка оседлывает велосипед.
— А я думаю!.. — кричит он, беря с места в карьер. — А я думаю, что ни на какие моря-океаны он не умчался, а развевает сейчас флаг на башне и толкает нас в спину, чтобы мы быстрее ехали.
— А еще надувает паруса, — старается перегнать и перекричать брата Ярошка, — гонит облака, поды…
Голоса сыновей пропадают в мощном низком гуле. Плотина. Дорога под ногами вздрагивает. Мы перегибаемся через перила. Под нами с покатого днища шлюза падает широкий глянцевый столб темно-зеленой воды. Внизу столб вскипает гудящими белыми бурунами, темные водовороты мечутся в бетонных стенах русла, ища выхода, а найдя, сливаются в один клокочущий бурлящий поток и, покрываясь нашлепками пены, стремительно уносятся прочь от породившей их каменной громады.
— У-у! — читаю я на губах Ромки.
— С водой в этом году богато! Второй шлюз открыли! — восторженно подпрыгивает стоящий рядом с нами старичок. — Эвон сколько привалило!
Мы смотрим в обратную сторону.
— Целое море!
— Так оно и есть море! — старичок снова подпрыгивает. — Горизонта не видно.
На другой стороне дороги гул потише, можно разговаривать. Вода бьется почти у самых ног о серые облицовочные плиты дамбы. Если смотреть перед собой, горизонта и в самом деле не видно. Только море без конца и края, свежий ветер завивает в барашки частые невысокие волны. Вдали над беспокойной зеленоватой поверхностью стелются паруса редких яхт, ближе — мечутся, снуют горластые чайки.
— Ромка, пап, — Ярошка протягивает руку, — а мы во-он там были в том году.
Сын показывает на лежащие поодаль пляжи. Песок, грибки, скамейки — все залито водой. Вода подошла к подножью старых парковых сосен, окаймляющих побережье на всем его видимом протяжении.
