И в самом деле становится будто светлее. На столе совсем не «штука с рогом», а недостроенный кран. И провал коридора не такой уж темный. Проглядывает вешалка, обувная полка, шлем валяется. Даже счетчик вроде совсем стих.
Ромка спускается с кровати и, зажав рукой концы галстука, пускается в путь. Вот перевернутый стульчик, ботинок папин.
— Та-ак.
Щелкает кнопка, и под урчанье холодильника Ромка зажмуривается от яркого света.
2.
Обратно, как мы ни торопимся, возвращаемся поздно.
Наташа клянет себя. Но по голосу можно определить точно, что виноват, в первую очередь, я, и Ярошка тоже.
— Голодный ребенок, наверное, остался. Надо было в комнату сковородку поставить. Замотаешься — никому дела нет. Никто не напомнит.
Уже с остановки начинаем высматривать в редких пятнах окон на слившихся в темноте фасадах домов наши окна.
— Во-он, — тянет Ярошка вперед палец.
— Где? — Наташа всматривается в темноту. — Да нет, это не наши окна. Наши… Стойте! — она внезапно останавливается. — Наши-то не светятся.
В самом деле, все три окна на пятом этаже темны.
— Ой! Что-то случилось, — и Наташа, не разбирая дороги, бежит к дому.
За ней скачем по осенним лужам мы с Ярошкой.
— Подумаешь, — отдувается на ходу сын. — Это он… Это он, наверное… Это…
Мы взбегаем на наш этаж и замираем.
— Тихо, — шепотом говорит Наташа.
— Ага, — тоже шепчу я.
— Да быстрее! Нашел время шептаться, — сердится она.
Как всегда в таких случаях, ключ не лезет в скважину, затем не поворачивается, но вот, наконец, дверь распахивается, мы вваливаемся в темный коридор.
Наташа пробегает в комнату и без сил опускается на стул. Ромка спит. Из-под натянутого почти на затылок одеяла мирно выглядывает его нос.
— Ниче себе! — Ярошка недоуменно хмыкает.
Да, судя по всему, сон застал Ромку не внезапно. На стульчике рядом с кроватью аккуратно уложены шорты и рубашка. Давно спит. Это мы определяем по ногам. Они у него до колен открытые. Такая манера младшего спать. Спит и постепенно зарывается головой в одеяло. Через час-другой ноги — голые.
— Пап, а шлем-то, — показывает Ярослав. На шлеме приличная вмятина.
— Ниче себе, шмякнулся как!
— Где, кто? — испуганно вздрагивает Наташа.
— Да ничего, — я исподтишка поддаю Ярошке подзатыльник. — Шлем помялся немного. Я выправлю.
Проходим в нашу комнату.
— Смотри! — говорит Наташа.
— Что?
— Что, что? Полки протерты и стол тоже.
Пыли и в самом деле нет. Что же, завтра быстрее уберемся. На столе лежит мое зеркало. С вечера оно стояло в шкафу. Я провожу над ним рукой. В светлом квадрате на потолке движутся тени.
