Л ю д м и л а. Не смеши, отец. Работать! Из меня честного труженика не получится. Избаловали в молодости добрые люди. (Пауза.) В Омске на вокзале один проезжий рассказывал, что в Москве опять открылись рестораны, кафе. Женщины вспомнили, что надо прилично одеваться, быть нарядными. Будто, как прежде, носят бриллианты.
М и х е й. Эка радость! Одумайся. Смотри, какое вашему брату теперь уважение. Настоящее. Ценить надо.
Л ю д м и л а. Поздно.
Слышен стук. Л ю б о ч к а пробегает через комнату, торопясь открыть калитку.
М и х е й. Долго так не протянешь. Приструнят. Я еще поживу, посмотрю…
Л ю д м и л а. Мало радости.
Входят Л ю б о ч к а и пришедший с работы М и х а и л.
Л ю б о ч к а (отцу). Ты совсем не думаешь о здоровье. Раздевайся скорее. Грейся.
М и х а и л (снимая полушубок). Буран поднялся. Хлещет в лицо. Ноги скользят. Вокруг темнота… (Садится к печке, закуривает.) Шел и невольно вспоминал, как в молодости в такую погоду бегал на лекции и совсем не чувствовал холода, усталости. А теперь бредешь, бредешь…
Л ю д м и л а. Продрог, труженик. (Подходит к буфету, достает бутылку самогонки.) Выпьешь? Первач.
Л ю б о ч к а. Папа не будет. Ему нельзя.
М и х а и л. Можно, дочь, но воздержусь.
М и х е й. Зря отказываешься. Составь ей компанию.
Л ю д м и л а. Другие охотники найдутся. Предлагаю, жалея тебя, горемыку.
М и х а и л. Разве я на что-нибудь жалуюсь? Ищу сочувствия?
Л ю д м и л а (поставив бутылку обратно). Заквас добрый. Хоть юшка из носу льет и на земле давно лежишь, все равно кричи: «Моя берет!»
М и х е й. Перед дочерью пора стыдиться.
М и х а и л. Зачем, отец, эти разговоры?
М и х е й. Нет своего ума — займи, да дойми.
Л ю б о ч к а. Папа не виноват. Я знаю.
М и х а и л. Ты, отец, знаешь, как долго и злобно мне мстили, как отняли радость любимого дела, как сделали лишним в мире человеком. Зачем об этом вспоминать? Время мое ушло. А-а… другое… Одну Веру я любил, и больше мне никого не надо. Ее убили, убили и меня. И прошу больше не говорить об этом. А ты, дочь, не слушай.
Л ю б о ч к а. Папа, я взрослая.
М и х е й. Я тебя, Михаил, никогда не упрекал. Но дальше-то как быть? Уж коли ты все еще любишь жену — люби. Но чтобы живые, глядя на тебя, радовались да гордились. Чтоб им тепло на душе становилось.
Е л е н а (в дверях). Должно быть, Алексей Семенович стучит.
Л ю б о ч к а. Я открою. (Уходит.)
Л ю д м и л а. Пойди предложи свои услуги. Я и то собираюсь тряхнуть жизнью, ухватить кусочек по душе…
