Бабушка Нина, привыкшая видеть хорошее во всём большевистском, вспоминала Куйбышев с воодушевлением: мол, это был «плавильный котел», для которого СССР пожертвовал самым лучшим. Жилья, однако, на всех не хватало, и большинство эвакуированных — рядовых инженеров, учёных, артистов — ютились в тесных квартирах в этой временной советской столице. Чего не скажешь о членах номенклатуры. Бабушка говорила мне, что её мучило чувство вины за то, что Хрущёвы вольготно разместились в двух просторных квартирах в доме 2а по Вилоновской улице — большом доме, где жили также семьи других политических деятелей, и от которого было рукой подать до живописного берега Волги.
Люба вспоминала с некоторым неудовольствием, что Нина Петровна и её дети вчетвером жили в пяти комнатах. Поначалу предполагалось, что вместе с ними будет жить Ксения Ивановна, мать Хрущёва, но она предпочла поселиться вместе с дочерью Ириной и двумя дочками Ирины, Ирмой и Роной, в трёхкомнатной квартире Любы.
Конечно, положение советской элиты в годы войны не шло ни в какое сравнение с тяготами, выпавшими на долю рядовых граждан. Моя няня Маша часто вспоминала, как в её бедной орловской деревне все мужчины ушли на фронт, и всю их работу делали женщины, в том числе пахали и сеяли. При этом весь собранный хлеб они были обязаны сдавать государству, себе не оставляя ничего. Десятилетняя Маша собирала полынь и одуванчики на суп и пекла оладьи из картофельных очисток на второе — если удавалось найти картошку.
А для номенклатуры существовали спецпайки, в два раза превышающие среднюю норму. Всё работающее население страны было поделено на пять категорий, в зависимости от важности их труда: партийные руководители, рабочие оборонных заводов, учёные относились к первой и второй категории; врачи и учителя — к третьей и четвертой; рабочие необоронных предприятий и служащие — к пятой. Так, если в продпаёк для первой категории входило 2 кг мяса, то для пятой — 1 кг[71]. Впрочем, для категорий с третьей по пятую эти нормативы оставались только на бумаге: мяса в магазинах не бывало.
Мои бабушка и дедушка с отцовской стороны умерли очень давно. Но я помню, как бабушка, Татьяна Блюмина — московский зубной врач (категория 4) из состоятельной еврейской семьи — рассказывала Маше, что в войну получала, в лучшем случае, 400 г хлеба в день. Её муж, мой дедушка, Сергей Петров, был профессором медицины (категория 3). Он говорил, что иногда им удавалось получить яйца вместо мяса (16 штук за 1 кг), но за всю войну они ни разу не видели масла. Зато в Куйбышеве, по словам Любы, у них в доме масло было всегда. Она могла бы жить ещё лучше, если бы Леонид, по настоянию мачехи, не посылал часть своего офицерского пайка Юрию и Эсфирь Эттингер, которые остались в Москве и очень бедствовали.
