В Советском Союзе, с его зацикленностью на героизме и подвигах и населением, превышающим 150 миллионов человек, вопрос о количестве жертв никогда не стоял на повестке дня; массовые потери считались само собой разумеющейся частью цены победы[61]. Более того, в сталинском СССР, распростершемся от Финляндии до Японии, люди из страха репрессий боялись докладывать начальству о чём-то плохом. Придавленные тоталитарным гнетом, они не решались мыслить независимо, полагая (не без основания), что инициатива наказуема. На первых катастрофических этапах войны Сталин винил в поражениях руководство на местах, его непатриотическое поведение. Не мог же он признать, что всему виной просчеты неопытных командиров и чистки в Красной Армии, которые буквально накануне войны вымыли из неё весь квалифицированный руководящий состав, включая маршалов Тухачевского и Блюхера. А рассекреченные с тех пор архивные документы недвусмысленно свидетельствуют о некомпетентном руководстве и самого «великого вождя»[62].
Вот, к примеру, сталинская телеграмма, адресованная моему деду, который попытался было довести до босса подлинное положение дел и спасти солдатские жизни:
Киев, т. Хрущёву
Получены достоверные сведения, что Вы все, от командующего Юго-Западным фронтом до членов Военного Совета, настроены панически и намерены произвести отвод войск на левый берег Днепра. Предупреждаю Вас, что если Вы сделаете хоть один шаг в сторону отвода войск на левый берег Днепра, не будете до последней возможности защищать районы уров [укрепрайонов] на правом берегу Днепра, вас всех постигнет жестокая кара, как трусов и дезертиров.
Председатель Государственного Комитета Обороны
И. Сталин
11/VII-41[63]
Напуганные возможными последствиями, Хрущёв, бывший в то время политическим комиссаром Юго-Западного фронта, и командующий фронтом Михаил Кирпонос отказались от попытки сберечь людские силы. Войска остались на правом берегу Днепра, и в сентябре все четыре юго-западные армии были окружены и уничтожены. Это была одна из самых больших военных катастроф в истории Великой Отечественной войны. Сталин, естественно, обвинил в ней не себя, а местные власти.
Николай Новиков, стрелок-радист экипажа Леонида, в письме от 13 января 1942 года поделился с ним, что не может поверить, как советское командование оказалось таким беспомощным. «Наш лучший бомбардир Вандыка перешел в другой батальон, — писал он. — Ужасно, что случилось с ним, вся его дивизия уничтожена». При обороне Ржева и других городов, служивших щитом советской столицы, пилотов и их самолеты буквально пустили в расход, использовали как пушечное мясо. Новиков писал, что к середине войны всё же многое изменилось: «Лёня, мы теперь воюем не как в прошлом году. Мы больше не летаем на задание без прикрытия истребителей».
