— Дядька Степан, казак ты или ошметок овечий? Гони-и!..
Выбили дробь копыта на безлюдной степной дороге, затарахтели колеса, а мать еще долго шла следом — наискось по бугру, потом как-то сразу сникла, осела в дорожную пыль, и, пока не скрылся с глаз тот бугор, видел Сергей на нем серую неподвижную точку…
2
Солнце входило в зенит. Орудия почти не давали тени. От их раскаленных платформ, от чехлов терпко и душно тянуло керосином и пушечным салом.
Бондаревич выбрался из капонира на самый гребень бруствера, раскрыл учебник. Все, что он читал сейчас, было изучено основательно, и все-таки… Все-таки перед глазами стоял капитан Жбанчик, начальник школы младших командиров, дергал плечом с перебитой ключицей и, заикаясь, кричал: «Еще один патриот, в косточки и в душеньку!.. А я — не патриот? Меня тоже на фронт не пускают, заставили командиров из вас, дураков, делать. И если не сделаю, меня можно к стенке. Понятно, Бондаревич? А тебя, если ты кончишь школу и станешь липовым командиром, тебя тоже надо расстрелять, будь у тебя даже вся грудь в орденах. Двое суток ему ареста, старшина, чтоб больше не отлынивал и не занимался демагогией. Двое строгого, в косточки и в душеньку! Немедленно! Шагом марш!» Где сейчас капитан Жбанчик — суровый и справедливый человек? Удалось ли ему попасть на фронт? Если нет — ладно, пусть готовит командиров, лучше его делать это мало кто сумеет.
Над головой Бондаревича один на все небо парил орел. Вот кому далеко видно! Да только что там смотреть? От Волги до Уральских гор выжженная степь без конца без края… Бродят по ней сонные отары овец, изредка проносятся, клубясь, мутные столбы смерчей. И на все четыре стороны по горизонту — волнистое слепящее марево. Кажется, все, что ограничено горизонтом, — островок в безбрежном океане. Бушует океан, со всех сторон подкатывая к островку ни на миг не утихающие волны; они постоянно долбят его закраины, но какая-то сила не дает им захлестнуть его, хоть раз напоить вдоволь.
Жесткая, на корню высохшая трава… Балки. Далекие курганы.
Лишь на западе — там течет Волга — неярко зеленеет полосочка леса.
И на всем — непробудное безмолвие…
Кто-то покашлял, подходя к капониру, Бондаревич с усилием повернул отяжелевшую голову, увидел шофера Поманысточку. В руках его было ведро, снизу, снаружи, мокрое до половины. В промасленном, запыленном комбинезоне, надетом на голое тело, в рыжих ботинках, небрежно стянутых разноцветными — зеленая и синяя — обмотками, Поманысточко тоже изнывал от жары.
