Тюрин курил, укрывшись до подбородка шинелью. У штабистов и тыловиков жизнь все-таки куда лучше. У Близнюков этих самых…
Позвонил на КП, приказал послать к нему Кравцова. Пока солдат раздувал жар, а потом таскал воду наверх, сжег еще одну папиросу. «Бокову вызвать, что ли? А толку-то? К черту!»
— Кравцов, отныне вы мой денщик. Что, не довольны? Ну, братец мой, не самому же мне пол подметать, печку топить.
— Так точно, — вяло ответил Сергей, подумав: «Везет как утопленнику…»
— Уговор наш не забыли? Ну и как? Криминалов никаких?
— Да вроде все пока нормально.
— «Нор-маль-но…» На второй батарее тоже все было нормально, а неделю назад одного арестовали. Раненых красноармейцев немцам выдавал. Позорче надо смотреть, повнимательней слушать. Ясно?
— Так точно. Разрешите идти?
— Ладно, идите. Санинструктора ко мне.
Танечка влетела, будто за ней гнались. Глаза озорные и, кажется, зовущие чуть-чуть.
— Мамочка родная, уморилась… Звали, товарищ лейтенант?
— Садись, Танюша. Ну как мои огневики? Не чихают, не кашляют?
— Держимся помаленьку. Товарищ лейтенант, ой! Вы читали? О вас в газете такая статьища!
— Не о том речь. Я, кажется, того… Дай-ка градусник.
Они сидели за столом друг против друга. Тюрин пристально и с улыбкой глядел на девушку. Танечка вдруг стала краснеть, отводить глаза. Ноги в огромных кирзовых сапогах втянула под табуретку, обветренные руки в желтых пятнах йода на кончиках пальцев сунула в рукава, опять достала и, не зная, что с ними делать, положила на стол.
— Нехорошо, доктор, нехорошо. Целыми днями в расчетах, а к командиру взвода и зайти некогда.
— Позвали — зашла…
— Что значит — позвали? Ты наш доктор, имеешь право являться и без вызова. Эх, Таня-Танечка, тебе ведь известно: любой человек — существо коллективное, не может он прозябать в одиночестве. Лейтенант тоже человек, следовательно, и ему бывает и скучно, и грустно. А ваш покорный слуга грустит уже давным-давно. Не замечали?
— Божечки! — приходя в себя, воскликнула Танечка и нервно засмеялась. — Что же делать? От скуки, от грусти в моей аптечке ничего нет…
— В аптечке — возможно. А в сердце? — серьезно спросил Тюрин, осторожно накрывая Танечкину руку своею.
Она испуганно вскочила, отдернула руку.
— Ну, это уж вовсе ни к чему, — сказала с придыханием, но, кажется, совсем не сердито. — Давайте термометр. Температура у вас нормальная, тревогу подняли ложную. Я пойду, товарищ лейтенант…
— Испугалась? Ох, Таня-Танечка… Все-таки заходи без вызова. Ладно? Хоть раз в день.
