В эти секунды на четвертом Лешка-грек стоит наготове не с болванкой, а с самым настоящим снарядом — вес девять двести, граната осколочная, взрыватель Т-5. А Костя Суржиков в любой миг готов выхватить у него снаряд, дослать кулаком в патронник и рвануть на себя спусковую рукоятку.
— Цель проходит зону огня… — сдавленно и как-то виновато выкрикнул из своей ячейки планшетист, будто холодной водой окатил.
«А комбат молчит… Почему молчит? Ах, да — прибор все еще не готов… Ну что они там копошатся, эти солдаты в юбках?»
Далеко справа ударила залпом одна батарея, чуть позже — вторая. А здесь:
— Цель вышла из зоны огня! Удаляется…
Цель удалялась. Огонь первой и второй батарей не причинил ей вреда, третья даже обстрелять не сумела. Маячил, расплывался в слепящем небе силуэт бомбардировщика, дразня своей недоступностью, и наконец пропал. Сергей медленно поднял голову, настороженно оглядел позицию, скованную тишиной. Странно было видеть на ней людей, безмолвных, будто застывших в том положении, в каком находились они, ожидая последней, самой главной команды: «Боевыми!» Лейтенант Тюрин, возвышавшийся на центре огневой, все еще держал вскинутый вверх алый флажок, в руках Лешки-грека сверкал латунной гильзой не выпущенный снаряд, прибористки, втянувшие головы в плечи, тесно сидели вокруг своей «коробочки», сутулились, как старушки, командир батареи — бледный и, казалось, еще больше похудевший, усохший за эти две-три минуты, глядел прямо сюда, на него, Сергея, на Володю, на Людочку, на багровую и от этого окончательно подурневшую, до острой жалости, до боли некрасивую Марь-Иванну.
— Даль-но-мер-щики… Шляпы!
Последнее слово Мещеряков точно выстрелил. Сергей даже вздрогнул, будто на голову его кто-то действительно надел шляпу, да еще и пришлепнул, нахлобучил на самые уши.
Марь-Иванна протирала зажимы концевой трубы, безжалостно пачкала смазкой белоснежный платочек, только позавчера аккуратно расшитый шелковой ниткой. Володя зло посапывал, ковыряя носком ботинка песок под треногой. Людочка, как посторонняя, на всех глядела с плохо скрытой жалостью.
На командном пункте трещал телефон. «Товарищ старший лейтенант, вызывает командир дивизиона».
Тюрин собрал батарею на центр огневой. Ждали комбата.
Огневики, ни в коей мере не причастные к тому, что самолет ушел безнаказанно, наседали на командира взвода:
— Кто виноват, товарищ лейтенант?
— Все понемногу. Дальномерщики — особенно.
— Действительно — шляпы…
