— Зачем нас, как овечек, пересчитывают?
— Тебе кажется, что ты здесь, а на самом деле, может, тебя и нету. Испарилась.
— С ума посходили. И что, каждую ночь вот так будут?
— Вполне возможно.
— Мамочка родная…
Тюрин наконец объявил отбой. Женя не пошла досыпать. Присела за палаткой.
Где-то недалеко разговаривали Мещеряков и Тюрин. Командир батареи был раздражен.
— Люди вчера устали, и сегодня перепадет. Зачем эта самодеятельность?
— Я ни на минуту не забываю, откуда большинство нашего личного состава. И потом… Не успели сойтись, уже паруются.
— Вот что, Михаил Иванович, без моего ведома прошу…
— Товарищ старший лейтенант, те, с кем я служил раньше, поддерживали любую мою инициативу.
— Я поддержу только разумную. Прошу не забывать: командир здесь я, я же а первый ответчик. За все. Это — учтите. Навсегда.
Прошелестела трава, стихли шаги. На кухне гремели ведрами.
Занималась заря. На траве виднелись блестки росы, пахло мокрой землей. Пепельные звезды мерцали неброско, устало.
Женя пошла на кухню. Повариха встретила ее приветливо, хотя и с недоумением:
— Равняя птичка! Чего так? И вроде бы — зареванная?
— Не спалось почему-то. Утюг у нас есть?
— Сейчас углей достану.
Как не хотелось Жене идти в расчет… А — надо…
В четвертом после завтрака — перекур. Бондаревич сидит в сторонке, на бруствере. Недоступный, чужой. А сердцу и больно, и радостно. Пусть — чужой, но теперь он — рядом. И ладно. Будь что будет… А сейчас надо спокойней. «Мы не знали друг друга… ничего не было…»
— Разрешите присутствовать, товарищ сержант? — Она вскинула руку к пилотке, улыбнулась, уверенная, что улыбка получилась именно такой, чтобы ее можно было понять не иначе, как: «Видишь, я следую согласно уговору, и мне, собственно, все равно».
— Присутствуйте. — Спокойно так, равнодушно. — Ну что ж, славяне, начнем?
Цигарки дружно попадали на песок, зазвенели, сталкиваясь, лопаты.
Вот так — просто и холодно. Одним махом перечеркнул все… Ну что ж, пусть будет все как есть.
Орудие в пяти шагах.
Серое небо над головой.
Саперная лопата, обжигающая ладони.
Под ногами — песок.
Пусть будет все как есть.
4
Чуркин, как всегда, прав: землянка получилась на ять. Бондаревич удивлялся: стены Чуркин обшивал горбылем, а приладил, подогнал все гладенько — залюбуешься. И рамы оконные соорудил на зависть всем расчетам, в одну удосужился даже форточку врезать: «Семейственно жить — без дыму не быть».
А вот ступеньки в землянку — работа Суржикова и Кристоса — ни самим поглядеть, ни людям показать.
