— Не надо, Кирилл! — Ива сцепила пальцы, просяще посмотрела Кириллу в глаза. — Не надо, Кирилл, умоляю тебя.
— А так, как он — надо? Я у тебя спрашиваю: так, как он — надо?
— Нет… Вы оба будете об этом жалеть… Зачем вы так?
Кирилл взорвался:
— Мы? Ты не скользи! Не юли, ясно? И не будь двоедушной. — Он вдруг протянул к Иве руку, взял ее за плечо: — Идем. Об этом мы поговорим потом.
Они пошли к палатке, ни разу не оглянувшись на Селянина. Павел слышал, как Кирилл нарочито громко — наверное, для того, чтобы его слова были слышны — говорил Иве:
— Это в последний раз! Больше никогда и никуда он с нами не поедет. Пользуясь моим расположением, он все больше и больше наглеет. Точка!..
Павел продолжал сидеть на мокром пеньке, выкуривая одну сигарету за другой, с тоской поглядывая на мутное небо. Потом он встал и направился к реке. Низовой ветер гнал и гнал сизые гребни волн, срывал с них клочья пены, и она, как разорванные куски тумана, летела над Доном — угрюмым и неспокойным. Холодные брызги били Павлу в лицо, он насквозь промок и продрог и, чтобы согреться, начал ходить вдоль берега. Потом, увидав перевернутую вверх днищем рыбачью лодку, залез под нее и лег на сухой, еще не успевший остыть песок. Рядом, метрах в тридцати, ветер свистел в камышах, камыши гнулись к самой воде, и Павлу почему-то подумалось, что им поди очень сейчас зябко и неуютно. Так же зябко и неуютно, как у него на душе…
Они приехали сюда рано утром — «попрощаться с золотой осенью» — как сказала Ива. Утро было отличное — ни одной тучки на небе, тишина, в воздухе плывут тонкие нити почти прозрачной паутины, солнце припекает по-летнему.
Договорились с шофером, чтобы он приехал за ними вечером, и автобус ушел в город. Кто мог подумать, что нежданно-негаданно начнется вот такая осенняя мерзость? Уже к двенадцати часам все небо заволокло, им пришлось из брезента соорудить нечто вроде палатки и не высовывать оттуда носа.
Вначале никого это не смутило. Было, правда, тесновато, но было и весело. Собрались все свои, все давно друг друга знали, не раз вместе выезжали вот на такие прогулки и никто не помнил, чтобы когда-нибудь кто-то был недоволен.
И сегодня ничто не предвещало ссоры. После завтрака Павел взял гитару и начал петь старинные романсы. У него это здорово получалось. Пел он не сильным, но проникновенным голосом, все ему тихонько подпевали, молчал только Кирилл. То ли грустил, то ли думал о чем-то своем. Так, по крайней мере, многим казалось. И лишь Ива поглядывала на Кирилла настороженно, с тревогой. Видела, что в муже копится взрыв. Причину этого зреющего взрыва она не угадывала, но что он вот-вот произойдет, Ива не сомневалась.
