— Брось молоть чепуху! — раздраженно крикнул Кирилл. — И брось свои мещанские штучки. Мне стыдно за тебя!
Селянин, заметно сдерживаясь, проговорил:
— Тебе и вправду должно быть стыдно. Стыдно за самого себя. Неужели ты этого не понимаешь, Кирилл?
Каширов наигранно засмеялся:
— Ого! Тут, оказывается, присутствует коллегия адвокатов на общественных началах! Давно пришли к соглашению высокодоговаривающиеся стороны?
Селянин спокойно заметил:
— Не паясничай, Кирилл. Ты же видишь, зрителей тут раз-два, и обчелся. Перед кем же играть?
И тогда Кирилл жестко бросил:
— Слушай ты, неудачник! Однажды я тебе уже говорил: никогда не суй свой нос в чужие дела. Ни на правах друга, ни на каких-либо других правах. Тебе это ясно?
— Не ясно.
— Тогда я проясню. Помнишь, еще в детстве тебя называли только так: «Пашка-неудачник». Твоей вины тут, конечно, нет, но факт остается фактом. И когда ты суешь нос в личную жизнь других, это становится смешным. До нелепости смешным. Теперь ты понимаешь?
— Теперь понимаю, — ответил Селянин и грустно улыбнулся: — Мне действительно не всегда везло. Это правда, и от этого я никуда не уйду. Но вот что, друг мой сердечный… Хочешь, я скажу тебе одну вещь? Не очень, правда, для тебя приятную…
— Ну-ка, давай, — усмехнулся Кирилл.
— Хорошо. Я всегда считал тебя изрядным эгоистом. Но прощал эту пакостную в тебе черту. Не знаю, почему прощал. Может быть, потому, что считал тебя сильным, способным, даже сверх меры одаренным человеком. И думал: поскольку он умен, этот человек, все пакостное в нем со временем исчезнет. И не перерастет во что-то более мерзкое…
Селянин зажег спичку и прикурил давно погасшую сигарету. Было видно: все, о чем он говорит, приносит ему страдание.
— Я вынужден признаться и себе, и тебе, Кирилл, что крупно ошибся. Эгоист — это, конечно, скверно, но ты становишься… Ты становишься подлецом.
Кирилл как-то весь напрягся, лицо его на мгновение исказилось, и Ива подумала, что сейчас он ударит Селянина. Но он только спросил:
— Ты это серьезно? Хотя мы издавна и считаемся друзьями, но… Твое и мое положение — ты это учитываешь? И хорошо ли ты обдумал свои слова?
— Да, — ответил Селянин. — Я хорошо обдумал свои слова. Там, в палатке, учитывая твое и мое положение, я этих слов не сказал. А сейчас…
Кирилл его перебил:
— Тебе не кажется, что придется в чем-то раскаиваться?
— Нет, Кирилл, этого мне не кажется.
— Хорошо… А ты? — он взглянул на сидевшую с опущенной головой Иву и переспросил: — А ты? Почему ты молчишь? Или ты согласна с этим… с этим типом?
