Илита улыбнулась уголками губ. В сущности, эта улыбка больше походила на горькую усмешку. Да, она хорошо знала законы адата, касающиеся женщин. Если умирал жених, уплативший калым роду невесты, она должна была стать женой брата умершего; не было у погибшего братьев — права жениха обретал ближайший родственник. Сложившийся веками обычай имел раньше свой смысл: родители невесты могли не возвращать калым, полученный от жениха как выкуп за девушку.
А калым не был грошовым, Илита и это знала по рассказам людей старшего поколения. Для незнатных родов он исчислялся стоимостью двадцати, а иногда и сорока коров. Брали калым и пахотными, и сенокосными угодьями, что при тогдашнем земельном голоде на Северном Кавказе было особенно распространено; брали калым и деньгами, и верховыми породистыми лошадьми, и отарами овец; не брезговали порой и козами, медными котлами для приготовления пищи и даже посудой. И, в случае несчастья с женихом, родители девушки были готовы пойти на все, лишь бы не возвращать полученный калым. Любит или не любит молодая жена своего нового, как говорится, неожиданного супруга, значения не имело.
Старики, знакомые Илиты, частенько рассказывали страшные истории, связанные со старинным адатом. Сколько раз случалось прежде, что девушек насильно выдавали за нелюбимых. А сколько девушек шло на смерть, чтобы только не изменить своей первой любви.
Илита горько усмехнулась.
— Обычаи дедов и отцов… — начала она. — Но ни сам Харитон, ни его родственники Дауровым калыма не платили. Ни единой копейки, ни зернышка. Разве не так? — Она взглянула на дядюшку Дзабо.
— Пусть так, — неохотно согласился старик.
— И вообще пора даже тем, кто шагнул из прошлого века в этот и носит седую бороду, им тоже пора понять, что женщина не корова и не коза, которые продаются и покупаются…
— Хм, — неопределенно кашлянул Дзабо.
— И коли так, — продолжала Илита, — ни к чему вспоминать о старых обычаях. — Она наклонилась к старику. Ей хотелось смягчить резкость своих слов. — Я понимаю, не все старые обычаи плохи. Есть ведь и хорошие. Но этот, — Илита окинула быстрым взглядом Саламова, — мне не по душе… Да и какой женщине он сегодня может нравиться?
Дзабо долго не отвечал, только коричневые узловатые руки его нервно блуждали по столу, роняя на землю лепестки яблоневого цвета. Илита поднялась и с мягким укором смотрела на старика. Она понимала его чувства. Ясно, Дзабо любит ее, как родную дочь, хочет, чтобы она тоже получила свою долю женского счастья, чтобы в этом детском саду, которым она заведует, вместе с другими ребятишками играли бы и ее дети. Вот о чем думал Дзабо, выступая в роли свата. Но при чем здесь адаты предков? Если б она снова полюбила — тогда другое дело, тогда бы Илита не придиралась к словам дядюшки Дзабо…
