Ведь Айно сказала то, о чем он только что подумал. Но в самом деле, почему бы им не покататься по реке Туулиёки, когда выдастся свободная минута?.. Он знает Айно уже больше двух лет. Часто видит ее, разговаривает и по делам и просто так. Но с некоторых пор он при встречах с Айно стал испытывать какую-то неловкость, стесненность, точно виноват в чем-то, может быть, перед ней или, скорее, перед кем-то другим. И вместе с тем Воронов, от природы замкнутый, чувствовал, что с Айно он мог бы быть откровенным. Ему даже хотелось, чтобы Айно узнала и об Ольге и об его одиночестве… Но то ли самолюбие — ведь девушка его будет жалеть, — то ли что-то другое удерживало его. Порою ему казалось, что это был бы дурной поступок — омрачать душу девушки, только начинающей жизнь, своими невзгодами. Но сейчас, на озере, он почувствовал себя легко с ней и собрался было заговорить, как вдруг Зорька, раздраженная собакой, которая плыла под водой впереди нее, громко залаяла.
— Замолчи! — сердито прикрикнул на нее Воронов.
Зорька сконфуженно завиляла хвостом. Момент был упущен, и Воронов продолжал грести молча.
Когда они проехали через протянутый на заливе оплотник, Воронов спросил деловито, как спрашивают врача:
— Скажите, можно ли за два месяца вылечить туберкулез легких?
— Конечно, возможно, — ответила Айно. — А разве у вас что-нибудь с легкими?
— Нет, я говорю об Александрове, — ответил Воронов.
Айно изумленно посмотрела на Воронова:
— Александров? Туберкулез легких?
Воронов по-своему понял изумление Айно.
— Вы думали, что я не знал? Начальник ведь должен знать, почему главный механик в такое время отправляется в санаторий.
Айно испугалась, что Воронов услышал, как забилось ее сердце. Теперь она поняла все: почему так плохо выглядел Александров в тот воскресный вечер на берегу озера, почему он вернулся из командировки таким грустным, вспомнила и вчерашний вечер, когда Петр не осмелился подойти и поздороваться с ней за руку… «Он боялся за меня. Петя… Петя…» На глазах ее навернулись слезы. Она почти грубо сказала Воронову:
— Гребите. Я тороплюсь в Туулилахти.
Степаненко протянул Воронову письмо и начал переносить в лодку свою поклажу.
Воронов, узнав почерк Ольги, сразу разорвал конверт, углубился в чтение, забыв помочь Айно подняться в кузов машины.
Шофер предложил ей сесть в кабину, но она сказала, что не выносит запаха бензина. Ей хотелось быть одной.
Воронов с волнением держал в руках маленький листок бумаги. Это еще не был ответ на его последнее письмо, Ольга, видимо, не успела получить его.
