Воронов вброд перебирался через болото. Порою нога проваливалась так глубоко, что приходилось цепляться руками за кочки и одиноко растущие чахлые сосенки.
Зорька, измазанная болотным илом, устало волочила по земле мокрый хвост, изредка пошевеливая им, как рулевым веслом. Временами она печально поглядывала в сторону дороги, видневшейся сквозь деревья.
Воронов шел напрямик к разрушенной плотине. В свое время эта плотина преграждала реку, а теперь ее обломки сохранились лишь на берегах. Когда ее размыло, Степаненко расчистил посредине проход. С обоих берегов к проходу были установлены направляющие бревенчатые боны, между которыми в быстром течении реки проскакивали редкие бревна.
У Пуорустаёки был свой характер. После ледохода она шумела — широкая и быстрая, как бы хвастаясь своей неиссякаемой силой, разливалась по лугам и болотам, образуя множество заливов и проток. Но не проходило и нескольких недель, как она смирялась, и от всего ее разлива оставались только мелкие озерки да лужи. Теперь, правда, воды было еще много, но она угрожающе спадала. Сплавщики обычно бранили Пуорустаёки, как живое существо:
— Ну и хвастунья же ты!
На других реках, где были плотины, вода подчинялась воле сплавщиков, уровень ее можно было поднимать и опускать по мере надобности. Но на Пуорустаёки люди теперь оказались в полной зависимости от ее капризов.
Воронов измерил взглядом ширину русла разлившейся реки и простирающихся по ее берегам болот. Ниже болота река пересекала возвышенность. Если бы продолжить эту возвышенность плотиной, как советует бригадир Потапов, то вода затопила бы болото и создала здесь водохранилище. Но постройка такой плотины обойдется дорого, а главное — займет много времени, да и людей потребует немало. Это дело будущего, и не близкого. А надо спасать сплав этого года. Воронов внимательно осмотрел разрушенную плотину.
«Придется восстановить на старом месте», — решил он.
Он пошел к сплавщикам. Впереди простиралось сухое и ровное урочище, которое называли Пожарищем. В этом месте русло реки было у́же, а течение быстрее. На берегу стоял длинный худощавый сплавщик в больших сапогах, голенища которых расширялись выше колен, как воронки. Козырек фуражки торчал у него на затылке. Воронов узнал Пекшуева, который и зимой и летом носил фуражку козырьком назад.
Пекшуев сталкивал в воду толстую сосну, застрявшую на камне.
