2.
— Да ты будто выросла, — сказала Трюдда, обняв девушку по весне. — И не отощала даже, какое-никакое мясо на костях имеется…
— С чего бы мне тощать? Столько припасов мне одной много будет, — Люта едва заметно показала зубы.
Она и прежде не голодала, но теперь добавилось тяжелой работы: отец всегда оберегал ее, но она хоть вприглядку научилась, как отгребать снег, как таскать из леса хворост и дрова, пилить и колоть особенно крупные валежины, как доставать воду из колодца, пока тот не замерзнет, а тогда — собирать снег… вот мясо и наросло, как Трюдда выразилась. Ну а топить печь и готовить и так приходилось ей.
Сейчас даже проще было: Люта могла лечь спать в нетопленом доме и не замерзнуть, и если бы не шкуры, не стала бы возиться с печкой. А помыться… Ручей не замерзает, ей в самый раз. Небось не косу по колено полоскать в трех водах!
— Я же охочусь, — продолжала Люта. — Собаку бы взять, а то самой все не съесть, так ведь ее волки утащат.
— У вас была ведь!
— Так вот и утащили…
— Да, сущая напасть… Но не будет волков — олени все огороды разорят. Кстати, не хочешь посадить хоть зелень какую? Самое время!
— Нет, — помотала головой Люта. — Щавеля и крапивы я в лесу нарву, а прочее… За ним уход нужен. То полей, то сорняки дергай, а я в лесу пропадаю. Обойдусь. У вас куплю. А траву всякую, ну, которая для запаха, и засушить можно. Вы ж так делаете, я видела.
— Ой, болтливая сделалась — в папашу! — в сердцах ответила Трюдда и вытолкала ее из лавки. — Иди уже за своим порохом, а я тебе пока соберу всякого…
Люта огляделась по сторонам: все те же мальчишки, те же лавки, лужи, мостовая… Хотела бы она здесь жить?
«Да ни за что, — ответила она самой себе. — Лес каждый миг разный, а тут… как в болоте!»
— Слушай-ка, — сказал ей хозяин оружейной лавки, — ты что, только на крупного зверя ходишь?
Люта неопределенно пожала плечами.
— Говорят, в наши края черные белки откочевали, — чуть понизив голос, сказал он. — Видела когда-нибудь? Ну, на ласку похожи, только покрупнее, а хвост не такой пышный, как у белки. Мех у них дорогой, с богатой такой искрой…
Он закатил глаза, потом снова глянул на Люту: та молча ждала продолжения.
— Бить их надо только в глаз. Иначе толку? Клочья одни! Может, попробуешь?
— У меня только двустволка, — ответила Люта. — Куда ни бей белку, одни ошметки.
— А у меня тут завалялось ружьишко! Так себе, честно скажу, но в умелых руках и палка стреляет…
— И деньги кончились.
— А я тебе в счет шкурок ссужу его до весны.
