Это «а еще» затянулось надолго, но из лавки Люта вышла со всем, что ей было нужно, а еще с хорошим ножом. Хозяин уверял, что это дрянь, а не нож, но разве она не чуяла? Может, некрасивый, корявый какой-то, но он был точно Люте по руке. Глотку перерезать сгодится, все равно, кому, а что еще нужно?
Когда она вернулась к Трюдде, осел уже стоял нагруженный всяким-разным, а почуяв Люту, испуганно закричал.
— Неужто понимает — лезть ему на самую верхотуру? — лавочница обняла большую голову, мягкие уши, подула на морду, и осел успокоился, затопотал у входа в лавку.
— Это вот Эльви, — указала Трюдда на едва заметную, словно тень, стройную женщину. — Шьет, чего пожелаешь. Ну, ясное дело, не сию минуту, дня два-три ей нужно.
— Позволь-ка, обмерю, — негромко сказала Эльви и словно обвилась вокруг Люты. — Да, тут крой непростой…
— Погоди… — перебила Трюдда и обратилась уже к Люте: — Скажи, что тебе надо?
— Такое, чтоб по лесу ходить: рубахи вроде мужских, штаны… Я могу отцовские перешить, но они уже… совсем старые, — опустила голову Люта. — Год выдержат, на второй я заплатки поставлю, а там…
— Молчи лучше!
— Платье для праздника у меня есть. Мамино, — сказала зачем-то Люта. — Ушью. Оно не такое, как у вас носят, но вдруг не прогонят, если приду?
— Я им прогоню! — рявкнула Трюдда. — Обувку бы тебе еще…
— Зачем?
— Ну… летом-то тепло, а зимой ты отцовские сапоги станешь донашивать? Ладно куртку, подпоясала потуже — и хорошо, но они-то тебе небось велики вдвое!
Люта чуть не взвыла — сколько же всего нужно людям! Не холодно ей босиком на снегу, не холодно!
Вслух же сказала:
— Деньги лучше поберечь. Я как шкур добуду по осени, тогда и приду. Сапоги же стачать не очень долго? Мне же самые простые нужны, лишь бы прочные. И… пускай деньги будут у вас, госпожа Трюдда. У вас никто не отберет.
— А… кха… Да, никто не отберет! — согласилась та. — Иди, а то темнеет уже!
— А осел? Я его напою, только не знаю, чем кормить.
— Отпусти, сам домой придет. Иди, девочка, иди…
Они с Эльви долго смотрели вслед уходяшей Люте, потом переглянулись и пошли в дом, где уже кипел на огне котелок.
— Странная какая, — сказала Эльви, отпив горячего травяного отвара.
— Ничего не странная! — Трюдда выпрямилась и посмотрела на нее с высоты своего роста. Помолчала и добавила: — Надеюсь, осел и впрямь вернется…
* * *
Осел вернулся.
О дочке старого Тана говорили недолго: живет себе на горе и пусть живет, там место ничейное. Вернее, кто-то когда-то обитал, а зачем туда залез — даже самые старые старики не вспомнят. Наверно, такой же охотник — домишко-то крохотный, только на зимовку годится. Вдвоем там, наверно, тесно было…
