За городом, на пустыре она стояла долго, оглядывая холмистую песчаную равнину, по которой были разбросаны рабочие поселки и заводы с высокими дымящимися трубами; промчался поезд, прогремев среди городских построек, неслись по дорогам машины, — и Мария дивилась этим огромным просторам, где всюду кипела жизнь.
Повернув обратно, она шла с опущенной головой и быстро, словно тут могли увидеть ее знакомые, торопливо шмыгнула в открытую дверь…
Доктор, пожилой и тучный человек в белом халате, с седыми торчащими усами и с родинкой на щеке, — встретил ее у порога и тут же пригласил в кабинет.
Он курил, вставив папиросу в длинный желтый мундштук, и не спускал глаз с клиентки.
— Вам сколько лет? Восемнадцать?!. О, цветущий возраст!.. Прекрасные годы, золотая пора!.. Первый ребенок? — замечательно, право!.. Чем-нибудь серьезным не болеете?.. Зачем же так делать?.. Что вас толкает на это?..
Олейникова упрямо глядела в пол, не смея поднять лица, и ей казалось, что этот суровый человек сейчас прогонит ее… Она не совсем понимала, почему же тогда он выбрал себе эту профессию, если всеми средствами отговаривает ее?.. Может быть, говорит он это только по обязанности?..
— Неужели вы не сможете прокормить, вырастить свое детище? Странно, очень странно. Потом будете жалеть непременно, непременно.
За стеной кабинета шумели играющие дети, и краем уха она услышала звонкий голос: «А вот угадай, что у меня в руке, тогда дружиться буду».
Врач, как бы поняв ее мысли, сказал:
— Иметь детей очень хорошо: больше радости, больше серьезных обязанностей.
— Не уговаривайте, доктор… я решила окончательно… иначе не могу я.
— Но имейте в виду: это очень больно… это грозит последствиями… Некоторые после операции — даже благополучной — остаются надолго бесплодны… А вы еще очень молоды, вам жить да жить. Загляните в будущее. Не пришлось бы после раскаиваться?.. Нет?
Он встал с дивана, откинул полуободья операционного кресла, деловито покашлял: — Ну, тогда раздевайтесь… — И, сделав резкое движение, стукнул ладонью по металлу.
Мария вспыхнула, повернулась к нему спиной и, быстро снимая белье, чувствовала на себе пытливый, пренебрежительный и строгий взгляд… Теперь она боялась одного лишь, как бы не пришел в кабинет кто-нибудь третий.
Вошла прислуга с большим тазом горячей воды, от которой шел пар. В электрической ванне на столе кипятили инструмент. Мария уже ничего не видела больше, и только облако пара, разросшееся до неимоверных размеров и почему-то становившееся то красным, то зеленым, то оранжевым, лезло в глаза и окутывало ее сознание…
