Уложив свои вещи в угол, Настя поправила волосы и, локтем задев Марию, кивнула ей на окно, под которым стояли родные: ее мать и Семен Олейников с женою.
— Вот они, — улыбнулась Настя. — Все тут. — И, прощаясь, махала рукой.
Поезд тронулся. Мария видела, как мать утирала слезы платком, а отец, хмуря седые брови, снял шляпу, покивал Марии, потом взял под руку мать и, нагнувшись к ней, говорил что-то… Все поплыло перед глазами у Марии: дома поселка, песчаные бугры, кудрявые кустарники, холмистое зеленое поле и лес.
Колеса стучали все торопливее, и мягко покачивался вагон… Что происходило в семье перед ее отъездом, она сейчас помнила как-то смутно… Отец не пускал ее: он совершенно не видел никакого смысла в этой поездке… Мать колебалась, ей больно было отпускать дочь, но мирилась с этим потому, что все еще была маленькая искорка надежды, что, может, не все потеряно… Отец настаивал и просил, чтобы она («если что не удастся») вернулась скорее домой, а мать все плакала и говорила одно: «Ты пиши, пиши нам почаще, обо всем пиши, чтобы мы знали…» Вот так же когда-то Мария упрашивала Михаила…
Что ждет ее в городе? — Мария и сама не знала. Но этот, путь, подсказанный ей только чувством, казался ей единственной дорогой в жизнь. И эта, другая, жизнь начиналась именно отсюда… В купе сидело восемь человек, на полках и у ног лежали мешки и сумки. Олейникова придвинула чемодан свой ближе к себе и, сидя рядом с Настей, оглянулась на ее узлы.
— Ничего. У меня не пропадет, — сказала Настя, поняв этот взгляд. — Я к дороге привычная.
— Чего же с ними связалась? — вспомнила Мария о парне, с которым сцепилась Настя, когда вошла в вагон.
— А они что… Едут, не знай кто откуда, и думают, что если они самые грязные, так, мол, дозволено все. Что мне, терпеть, что ли?.. У меня рука тяжелая… и силы не занимать стать. У нас в порту завелся такой однажды: к нам, девчонкам, пристает и баб грязнит всяко. Я глядела-глядела, да как сцапала его на барже при всей бригаде, да таких тумаков надавала — потом сбежал со стыда! — и, рассказывая, смеялась громче и веселее всех.
Ночь провели в разговорах, без сна, охраняя свои немногие пожитки, а утром, когда солнце еще не успело обогреть остывший за ночь воздух, они были уже в городе.
Всю дорогу Настя болтала о пустяках, ни о чем личном Марию не спрашивала, хотя по слухам и знала о неудавшемся замужестве ее.
Дойдя до моста, который соединял верхнюю и нижнюю части города, Мария остановилась, как на незнакомом перепутьи, глядя перед собой куда-то в пространство, точно искала свою дорогу.
