Так шла зима — долгая, напряженная, полная труда, трепетных надежд, неясных коротких опасений и постоянного ожидания…
Этого приезда она ждала: сестру Михаила выдавали замуж и просили его побывать дома. Убежденная в том, что Михаил приехал лишь для нее, Мария гордилась собою. Только было ей очень жаль, что дни пролетели с быстротой неизъяснимой. Будто в полусне, когда самые несбыточные грезы кажутся действительностью, она прожила эти оба дня. Ей представилось нынче, что это — наступила ее весна!.. И стая перелетных птиц, с курлыканьем пролетевших высоко в небе, и неугомонный крик грачей, и мохнатые вербы у дороги, и бездымным пожаром полыхающий закат — все волновало ее воображение. Вокруг нее все жило шумной, праздничной и торопливой жизнью, и сама она чувствовала в себе незнакомый раньше прилив сил. Точно после долгой болезни, она, окрепнув, впервые вышла на волю — и вот видит: все в природе озарено ярким светом, все ожило сызнова, волнует и восторгает ее.
Очнувшись от этих мыслей, она вспомнила о Михаиле. Он все не шел. Ей стало скучно, нетерпенье в ней росло. Она перешла на другое место, ближе к кустам, и опять глядела туда, где кончалась улица… Ну, что могло задержать его?.. Мать? Сестра?.. Они, конечно, знают, почему он так рано хочет идти на станцию, и сознательно не отпускают.
Уже с досадой думая об этих людях, Мария чувствовала, что прав на Михаила у ней несравненно больше чем у них… Ей много еще нужно сказать ему!.. Ведь так мало он пожил здесь!..
Она не заметила, как Михаил появился в конце улицы, и увидела его, когда он был уже неподалеку. Он шагал крупным шагом, одетый в коричневое ватное пальто с поднятым воротником, в черной шапке, простых кожаных сапогах и с небольшим чемоданом в руке.
Он не успел еще заметить ее, и она, догадавшись об этом, спряталась за кустами верб.
— Ми-ша! ау! — крикнула она оттуда, как бывало летом, когда вдвоем они уходили в лес. Потом вышла из своего укрытия и приветственно помахала рукой.
Он услышал ее голос, улыбался издали, но не прибавил шагу. И то, что он не спешил, сдержало ее порыв — побежать к нему навстречу.
Михаил подошел. На его лице улыбки не было. Как-то неловко обнял ее молча и поцеловал в щеку.
— Давно ждешь? — спросил он. — Тебе не холодно? — И взял ее под руку, чтобы идти.
— Ну почему так долго? — сказала она с упреком, глядя ему в глаза, немного виноватые, по-обычному хмурые и скупые.
— Задержали дома. Никак не вырвешься.
