Перелистывая страницу, Мария вдруг заметила за собой, что знакомые образы перед ней исчезли, будто и не было их вовсе. Словно в пустоте возникают обрывки мыслей, ничем не связанных с прочитанным: они скользят, не оставляя почти никакого следа, — а ей надо самой обдумать что-то, решить… Но вместо этого посторонние предметы лезут на глаза: гипсовая статуэтка танцующей девушки-грузинки на ее столе, кажется, вот-вот споткнется, упадет и расколется. Мария непроизвольно переставляет ее на другое место. На стене висит гитара с оборванной струной, закрутившейся у колка, и звук оборванной струны, подобно комариному писку, надоедливо звенит в ушах.
Душно и тесно становится в комнате.
— Скорей бы в город! — с глубоким вздохом облегченья говорит она, отодвигая книгу и опять думая о Михаиле.
Тихонько, чтобы не разбудить отца и мать, она уносит стул к постели и начинает раздеваться. Голова немного кружится от усталости, руки немеют и долго не могут расстегнуть кофточку. С каким-то новым любопытством Мария оглядела свое тело, вдруг ощутила на себе его поцелуи, и что-то радостное, жгучее и возбуждающее охватило ее. Заглушая в себе это чувство, она прячется под одеяло и закрывает глаза, чтобы скорее заснуть.
Вот и кончился день — длинный, разнообразный, заполненный сотней дел, но почему-то отчетливее всего ей запомнилось только: после полден была первая подвижка льда, мужики ходили обкалывать лед у моста и вернулись с реки, когда уже стемнело; в клубе на репетиции, куда пришла она раньше всех, уж очень пристально глядел на нее молодой учитель, с веснушками на маленьком остром лице… Потом возникает перед глазами у ней какая-то девушка в красном платке, сидящая в тарантасе. Она едет мостом… большие, тяжелые, точно чугунные колеса грохочут по деревянному настилу… А там, внизу, у темных высоких свай черные взъерошенные, как грачи, прыгают с льдины на льдину люди с баграми в руках и кричат беспокойно. Прямо под ногами у них зияет черная холодная пропасть… Но тут все исчезает в густой и теплой, мгновенно навалившейся тьме…
Проснувшись среди ночи, — будто перепуганным шепотом сказал ей кто-то: вставай! — Мария открыла глаза. Но в доме все было тихо, спокойно по-прежнему. В полумраке смутно проступали перед ней привычные вещи: стул, лампа на столе и темный переплет оконной рамы.
Она старалась вспомнить, что же могло сильно испугать, расстроить ее во сне? — и не могла припомнить ничего мрачного, тревожного, — напротив, ей пригрезилось, что в классе на доске… Нет, совсем не то!.. что же?.. Но сон выпал из памяти, и она тщетно искала, лежа с открытыми глазами.
