Иногда Харитонушка помогал ему — скоблил от цельного куска мыла стружку, растирал в порошок, а в часы работы подогревал воду, стараясь услужить во всем; пищу для троих готовил тоже он, — разные супы и уха с лавровым листом Харитонушке удавались на славу.
Так прошло несколько недель; жители землянки, этой привыкли друг к другу, сжились.
Вернувшись с реки, Мартын улегся на нары, вытянув длинные ноги, а Иван сидел у порога землянки на хвощовой чаконке и негромко, почти про себя, напевал песню чуть-чуть гнусаво:
Есть в Батавии маленький дом
На окраине в поле пустом…
— Скучно, небось, без бабы-то? — спросил его Мокроусов, думая, что поет человек от одиночества. — Жениться тебе — обузу на руки брать, а так, на обиход, попроще бабу пользительно завести. Теперь за это не осуждают. А для такого коня травы здесь хватит. Девка здесь крупная, чистая, как зерно…
— Хо, — усмехнулся Иван, и бойкий на глазу заиграл живчик. — Это зерно, пожалуй, и росток даст… а между прочим, насчет алиментов законы строгие. И не виноват, да взыщут. А впрочем, не худо бы завести парочку.
Тут уж засмеялся и Мокроусов:
— Ты больно захватистый!.. И одной довольно…
— Одна-то, может, и есть у меня.
Харитонушка принес с фонтана воды, разжег поодаль землянки костер и, повесив котелок на козла, уселся рядом с Иваном.
— Подстриг бы меня, Забавушка, чем так сидеть. Пока светло. Попью чайку — и на занятия.
Недавно записался этот непоседливый старик на курсы монтажников, и вот уж пять вечеров ходил вместе с молодыми в барак, где обучалось несколько групп.
— Садись давай, студент, — подтрунивал Забава, пододвигая ему табуретку.
— Тебе бы в церковь надо ходить, а ты — с тетрадкой бегаешь! — крикнул из землянки Мартын.
— Мне церковь ни к чему, — чуть сердито глянул на него старик. — В церквах-то, Мартынушка, одно мошенство. Когда-то и я топтал туда дорожку, да проку не получалось. А денег попам пересовал — прямо страх! Троих бы сынов на эти деньги выучил, право.
Иван одел его простынкой и привычно защелкал ножницами, а поглядеть на них выполз на луговину и Мартын. Стригли Харитонушку «под кружало». Волосы были густые, жесткие, кое-где пробивалась серебристая седина, а борода — длинная и густая — была уже пестрой от седых прядей.
— Ты мне и бороду подправь, — попросил он, сидя с низко опущенной головой, и ладошкой показал, насколько ему укоротить желательно. — Куда ни глянь — кругом молодежь безусая, — стыдненько вроде с таким помелом ходить.
