— Осенью. А если тебя снимут?
— За что? Я скорей сниму. Ставь кофе.
Вчера они пили целый вечер, Дмитрий стучал пальцем по столу, рассказывал, грозил, учил: «Пойми, пианиссимо (так он его дразнил), нельзя молчать, когда обижают людей!»
— Не так уж трудно жить, если на все закрывать глаза, — сказал он сейчас после чашечки кофе.
— Не будем… помолчи.
Этот Ванин жест и старание казаться взрослее только подчеркивали, что он еще мальчик.
— Не любят они тебя, Дима. Я присутствовал при разговорах.
— За что же им меня любить? Кое о ком слишком много знаю. Я прямо говорю: такой-то негодяй. А они, оказывается, вместе с Чугуновым пьют и по бабам ходят. Как же я повалю эту стену?
— Не повалишь!
— Все, казалось бы, против них: законы, указы, статьи в газетах, понятия о долге. А они… И все прощается: бабы, пьянки, меркантильные интересы. Кто, почему? Где ты взял эту кокотку?
— Привезли из Швеции.
— Как писал мне когда-то Антошка: лишь бы у нее была мордочка с обложки американского солдатского журнала. А я люблю женщин кротких.
— А я страстных!
— Сиде-ел бы уж! Слушай, а что, если я все же напишу…
— Ты у Павла Алексеевича спроси. У него опыт.
— Не ерничай… Что такое опыт? Осторожность. Бегает на цырлах перед каждым.
— «Я актер! Плохой, но актер!»
— Ага. Из погорелого театра. Он шесть кварталов гонится за народным артистом. В Ленинграде. В сорок-то два года! Как сядет с Болей во дворе, дотемна сверчит. Я сам слушаю — интересно. Но стержня в нем нет. Какой бы пустой фильм ни показывали, идет! Ты лучше книжку почитай! Восторгается: «Ка-ак он это сказал! ка-ак он это…» И я знаешь что думаю? — Дмитрий серьезно посмотрел на Ваню. — И Павлик, и некоторые твои дружки не имеют в сердце никакой идеи.
Ваня недоверчиво слушал и даже смутился.
— Живут потребительскими интересами. Существуют. А не дураки: хочется, чтобы и деньги большие были, и уважение. Нет, что-то уж одно: или деньги, или уважение.
— Такой ты скучнее.
— Нетерпимее! За рюмкой водки болтать о «недостатках» — какое это гражданство? На это способен каждый. Нет, ты ночей не поспи, измучься… Некогда быть пустым. Без похвальбы, Ваня: я вырос за шесть месяцев. У меня сейчас прекрасное настроение.
— С чего бы?
— Я верю!.. У меня дома записано, сейчас не вспомню, кто сказал: «Надо, чтобы о чем-то (о ком-то) болело сердце. Без этого жизнь пуста». Чудесно.
— В филармонии проворовались. Читал в газете? Скандал!
— Читал… Я читал, и какая-то уверенность зажглась. Вспомнились школьные тетрадки. На обложках печатались назидания: пионер, будь правдивым и честным! И думалось тогда, что за правду и честность все легко почитают человека. А-ах, схожу все-таки! — встал Дмитрий. — Ка-ак были дни та-ра-ра-ра-аа, как мы с тобой закружи-и-ииились.
