Далеко за полдень я прибыл на автобазу, выполнив и перевыполнив свою норму. Устал, конечно, и проголодался. Столовка была уже закрыта, и пришлось довольствоваться колбасой с хлебом, пока с моей машины сгружали железяки. Я пристроился на пустой бочке из-под бензина, вокруг суетились люди, но слова их не доходили до меня. Усталый, погруженный в свои мысли, я с удовольствием уписывал колбасу и белый хлеб, которые мне принесли из буфета. И еще мне было приятно оттого, что я нахожусь именно здесь, где всего в сотне шагов от меня возвышаются огромные башни-градирни, шум воды в них смешивается с гулом кислородного цеха. Дальше, за кранами и опорами электролинии, проглядывали красные кирпичные стены суперфосфатного и серного цехов. Из высоченной трубы тянулась ядовито-желтая струя дыма, ветер подхватывал ее, нес над химическим комбинатом. Я еще не разделался с едой, когда подсобники закончили разгрузку. Кто-то сказал у меня за спиной:
— Надо бы это вывезти…
Я понял, что речь идет о суперфосфате, — бумажные мешки с ним громоздились тут же, под открытым небом, — и сказал:
— Ладно, грузите!
И они принялись грузить. А я сидел в сторонке, доканчивая свой обед, и сознание того, что через полчаса снова буду в пути, право, же, доставляло мне радость. Люблю ездить. Не люблю сидеть на одном месте. А на автобазе думают, будто я только ради денег вкалываю.
Конечно, деньги мне не безразличны. Отмахав сверх положенной нормы, — скрывать не буду, — я беру карандаш и прикидываю, сколько получу в конце месяца. Нынче вот получка будет явно больше, чем у бригадира Иванчева, и это тешит мою гордость, даром что слава давно уже меня не волнует. Ни к чему мне теперь аплодисменты, приветственные адреса. Я человек без дома, без жены, без детей. Есть у меня один-единственный расхожий костюм, старые туристские ботинки, послуживший на своем веку макинтош, купленный еще в 1951 году, а уж вылинявшая зеленая куртка — та вообще была свидетельницей нелегальных студенческих сходок, которые мы устраивали до Девятого сентября[1]. Учился я в Свободном университете (сейчас это звучит, как «Французская революция», хотя там хватало всякой нечисти и мракобесов!). В университете, которому было отдано два с половиной года и который пришлось бросить, потому что накопились «хвосты», я кое-чему научился, и это помогает мне теперь строить личные расчеты. Думаю, мне понадобится самое малое полгода, чтобы встать на ноги. Неприятно, конечно, что пока приходится рассчитывать лишь на койку в заводском общежитии, но делать нечего — жилищный кризис! Иногда спрашиваю себя: для того ли мы строили этот город? И чувствую, что не прав: понастроили много, но ведь нынче время великого переселения — село двинулось в город…
