Что там ни говори, в жизни многое переменилось с тех пор. Прежде всего люди стали умней. Об этом можно судить по той сдержанности, с какой они оценивают собственные достижения. Ведь раньше как было? Выкопаем канаву, а трезвону на весь мир. То же самое и с любовью: подарят нам, положим, алую розу, и мы уж готовы — воображаем, что по уши влюблены, начинаются ахи да охи, цитаты из художественной литературы. А таким девушкам, как моя бывшая жена (ей тогда было восемнадцать) только попадись в руки роман, они тебя не оставят в покое. Угораздило же меня дать ей «Мужество» Кетлинской. Боже, как посыпались от нее письма с вопросительными да восклицательными знаками — завалила прямо. И хоть был я влюблен в другую, которая, кстати, с прохладцей относилась к моим подвигам, восклицательные знаки постепенно сделали свое дело. Невольно я стал привыкать к письмам Виолеты, на пятое ответил сам. И со мною было кончено.
Сейчас, как я слыхал, бывшая моя супруга работает в районной библиотеке. Устроилась туда недавно, но рвется поближе к рабочему классу. Видно, художественная литература делает свое дело. Только теперь мне не двадцать пять. Хватит! Как я ни одинок, как ни муторно у меня на душе, а к прошлому возврата не будет. С головой уйду в работу. Сосредоточусь на будущем. Оно, я уверен, прекрасно. Взять хотя бы перемены, которые коснулись меня, — мне вернули партбилет, восстановили во всех правах, которых лишили десять лет назад. Даже предлагают вернуться на организаторскую работу. Конечно, политикой я всегда занимался с охотой, но чтобы снова стать партийным работником, как прежде, — это вряд ли. Не хочу. Причин тому много; потом, при случае, я их вам назову. Я доволен своей новой профессией. Она успокаивает нервы. Я в постоянном движении, а это очень важно — чтобы не пропасть, не исчезнуть. Смена мест, людей, пейзажа за окном, мыслей — все это успокаивает. Я очень доволен, что выбрал именно эту профессию. Меня бросает в дрожь от малейшего намека на то, чтобы сменить ее. Нет, я не вернусь к тому, чем некогда был. То — совсем другая жизнь. Я влюблен в баранку и не выпущу ее из рук.
Десять лет прошло, как мы расстались, а эта женщина все еще в состоянии меня растревожить! Ярости моей нет границ. Думал ли я, что такое возможно? Все мое существо противится этому. Мне бы следовало вернуть конфеты вместе с коробкой и красной бумагой, в которую они были завернуты. Но кому? Кому вернуть? Она ведь не написала на посылке своего имени. Понадеялась на мою дурацкую интуицию и не ошиблась.
