Каждое появление Кирилла Микадзе было для Эремо истинным мучением. С необыкновенной ловкостью и быстротой разыскивал тот бесплатную закуску, как бы ни старался духанщик упрятать ее подальше. Эремо должен был глядеть в оба, чтобы Кирилл в мгновение ока не очистил тарелку.
«Вина выпьет на полтинник, а закуски сожрет на два рубля», — сердился скупой духанщик, и, как только любитель бесплатной закуски показывался в дверях, Эремо прятал от него столь желанную тарелку подальше.
— Давайте сядем, братцы! Чего это мы стоим, словно убегать собираемся? — удивился Кирилл, когда опорожнили третью бутылку. Потом подмигнул Эремо: — Еще винца бы!..
— А почему ты все время прибавляешь «бы», злодей! Скажи хоть раз как человек: «Вина»! — пошутил Георгий, который прекрасно знал, что означает в устах Микадзе это самое «бы».
— Что же мне, брат, делать, если в кармане у меня ни гроша! — признался Микадзе и любовно улыбнулся только что принесенным влажным бутылкам.
Друзья, наверно, уже в десятый раз наполнили стаканы и выпили за здоровье новорожденной артели, когда дверь духана вдруг отворилась и вошел Тарасий.
— Ну как — поздравлять? Мальчик или девочка? — вскочил Микадзе, но, увидев лицо Тарасия, поставил стакан обратно на стол: секретарь сельской партячейки был не похож сам на себя.
— Гигуца! Лошадь у тебя дома? Погибаю! Нужно скорей в Кутаиси, за доктором. Жене плохо.
Все поднялись.
— Вот беда! На моей лошади Илико уехал в Хони, — сказал Гигуца. — Я сейчас пойду возьму в исполкоме.
Тарасий остановил его: на исполкомовской лошади только что ускакал куда-то Дашниани.
— Главное, не волнуйся, не убивайся… Я сейчас где-нибудь достану. Мигом…
Гигуца ушел. Следом за ним выскочил из духана Тарасий.
В темноте Гигуца не искал калиток и перелезал прямо через заборы, с трудом отбиваясь от собак. Где-то на изгороди он оставил клок рубахи, в другом месте увяз по колено в грязи, на чьем-то дворе обронил шапку. Но лошади так и не достал: все село было в этот день в Хони на базаре, и еще никто не вернулся.
— Все пропало! — безнадежно простонал Тарасий.
— Пойдем на перевоз. Может, встретим дилижанс. Я заставлю выпрячь лошадей.
Когда они взошли на висячий мост, к броду подъехал всадник. Гигуца первый заметил его, соскочил вниз и, преградив всаднику путь, схватил лошадь под уздцы. Это был Барнаба Саганелидзе. Он вез на базар вино, чтобы распродать его завтра пораньше — сзади ехала арба с полными мехами.
