В феврале этого года Тарасий ездил в Тбилиси на торжества, посвященные пятилетию установления Советской власти в Грузии. В грузинскую столицу приехали гости из всех союзных республик. На одном из собраний с приветственным словом выступил волжанин Алексей Харитонов — высокий худощавый человек с проседью в темно-русых волосах и с приятным глуховатым голосом. Харитонов рассказывал о том, как тринадцать месяцев тому назад, в первую годовщину со дня смерти Ленина, в волжском селе Ярополец зародилась сельскохозяйственная артель «Заветы Ильича». Зал слушал Харитонова затаив дыхание.
Рассказ делегата-волжанина разбередил душу Тарасия Хазарадзе. Вернувшись к себе в село, Тарасий на первом же собрании бедноты поставил вопрос о создании в Земоцихе сельскохозяйственной артели. Он подобрал несколько человек, готовых следовать примеру волжских крестьян. Вскоре между Тарасием и Алексеем Харитоновым завязалась дружеская переписка.
…Вчера крестьяне разошлись с открытого собрания партячейки после третьих петухов.
— Ну, Георгий, завтра, прошу, не опаздывай, — сказал Тарасий задержавшемуся на школьном дворе Джишкариани. — Соберемся еще раз и покончим дело. Хватит нам разговоров! Подпишем договор и возьмемся за работу.
— Прийти-то я, конечно, приду, — как не прийти на такое собрание! — Георгий замялся. — Важное, конечно, собрание…
Тарасию это не понравилось:
— Ты опять за свое?
Георгий промолчал.
На каждом собрании он клялся, что первый подпишет договор, но, когда возвращался домой и окидывал взглядом свою усадьбу, ему начинало казаться, что с клятвами он все-таки поторопился. На собраниях ему все было понятно, он не испытывал никаких сомнений. А вот стоило ему очутиться дома, все начинало казаться неверным и подозрительным. Он ворошил давно разрешенные вопросы, поворачивал их так, что все выходило наоборот, сеял сомнения и смуту не только в своей собственной душе, но и в душах товарищей. Ему хотелось, чтобы новое, только что начатое дело было для него с первого дня так же ясно и привычно, как повадки его собственных быков. Больше всего он боялся что-нибудь упустить, в чем-нибудь просчитаться, прогадать. На каждом собрании он старался выискать какую-нибудь невыгодную сторону коллективного хозяйства. Тяжелый был человек Георгий Джишкариани! Его выступления и замечания всегда вызывали нескончаемые споры. В течение двух месяцев ежедневно совещались основатели артели и все никак не могли окончательно договориться.
