— Что же с тобой теперь будет? — сокрушался Дахундара и бегал по всему селу, чтобы найти Меки какую-нибудь работу. — С голоду не подохнешь, так от холода протянешь ноги. Эх, брат, видно придется тебе снова проситься к треклятому Эремо. Только возьмись ты за ум, веди себя смирно!
— Всю жизнь смирно! Когда же я буду жить, как все люди?
Меки до смерти не хотелось возвращаться в опостылевший духан. Но на пороге зимы никакой другой работы на селе нельзя было найти.
— Прости ему в последний раз, Эремо! — уговаривал Дахундара духанщика, стоявшего враскорячку посреди дверей. — Сирота ведь парень, кроме тебя, некому о нем позаботиться!
— Некому! А как он посмел так разговаривать со мной, голоштанник паршивый, нищенское отродье! Духан грозился в щепки разнести, дом спалить!..
— Это он от вина тогда разум потерял, батоно!
— А ты чего в рот воды набрал, полоумный Хрикуна? — набросился Эремо на Меки.
— Простите, — тихо сказал тот, не поднимая глаз.
— Теперь — простите? По-другому заговорил? Будешь орать на все село, что ты не приемный сын Эремо?
— Не буду, батоно…
— Пожалей ты его, Эремо! — продолжал упрашивать Дахундара. — А если посмеет еще нагрубить, делай со мной что хочешь — хоть голову отсеки.
Эремо расхохотался:
— Кому нужна твоя дурная голова, пьянчужка!
С того вечера у Эремо Пиртахия снова появился смирный, послушный и молчаливый слуга.
Было уже за полночь, когда Талико и ее подруги собрались домой. Молодые люди пошли их провожать. Оставшихся гостей хозяева по обычаю пригласили к новому столу. Барнаба продолжал подпаивать Дашниани.
— Еще один стаканчик, батоно Туча! Вечная память нашим покойникам!
Председатель исполкома по-прежнему икал, подпрыгивая на стуле, и был до того пьян, что не узнал бы сейчас и родного отца, воскресни он в эту минуту.
«А, чтоб тебя! Вот одолело человека вино!» — досадливо поморщился Барнаба. А вслух сказал:
— Осрамились мы с вами, батоно Туча! Перепили нас сосунки-мальчишки!..
Барнаба еще раз выпил за «наших покойников», потом осушил прощальную чашу и помог Дашниани подняться со стула.
— Эй, Хрикуна! Посвети гостям, а то как бы они не свалились в речку! — крикнул Эремо.
Ночь была лунная. На пыльной дороге четко виднелись двойные следы бычьих подков. А берег реки у висячего моста был окутан таким мраком, что казалось, будто на это место накинули огромную черную бурку. Здесь, в старом густом ольшанике, и днем было всегда сумрачно и жутковато, а ночью без фонаря нельзя было и шагу шагнуть.
