Избранное | страница 135
— Это ге, — говорит он. — Запомни — оно пузатое, словно винный кувшин.
— Ге, — повторяет Меки.
— Теперь напиши сам, — предложил Бачуа.
Меки взял у него доску, но пропади она пропадом, почему она все время так и норовит соскользнуть с колен. А тут еще крохотный кусочек мела душу выматывает — как только приложишь его к доске, он такие кренделя начинает выписывать, не то что на винный кувшин, а вообще ни на что не похоже. Какие-то ветки сухие, а не третья буква родного алфавита. Даже на корчевке Меки столько пота не проливал, как над этой старой грифельной доской.
— Нет, Бачуа, тут я сдаюсь. Это дело не на неделю, а на годы, — сказал Меки и, бережно положив мелок на доску, потер занемевшие пальцы. Вот уж не думал он, что так трудно будет ему нарисовать этот чертов винный кувшин. «Может, отложить до лучших времен?» — заколебался Меки, но постыдное отступление не состоялось — на помощь Бачуа пришла Дофина. Теперь по вечерам из шалаша слышалось то что-то похожее на сердитое жужжание осы, то на резкий крик ночной птицы, то на шуршание сухой листвы, то на цокот конских копыт по каменистой тропе и еще много разных звуков, рожденных чудесным таинством заговорившего алфавита. И когда наконец эти отдельные звуки сложились в первое слово, а оно было самым простым и обыденным: «Амханаги»[3], — сказал Меки, и глаза его засияли светом, которого прежде не видели в них ни Бачуа, ни Дофина.
На следующее утро из шалаша вышел другой человек — уже приобщенный к великому сообществу грамотных людей. А еще через неделю Меки впервые прочитал своим учителям целый рассказ из букваря под названием «Алексий и верблюд».
— «Маленький Алексий никогда еще не видел верблюда. Но однажды, бегая по лугу, увидел его. Верблюд лежал на траве. Алексий — смелый мальчик, не долго думая, он взобрался на верблюда и уселся между его горбами. Верблюд стал медленно подниматься, и вместе с ним все выше и выше поднимался Алексий. Мальчик подумал: «Этот верблюд меня на небо поднимет!» — и закричал: «Прощайте, любимые мама и папа!»
Меки оторвал глаза от книги и, счастливо улыбаясь, посмотрел на друзей. Дофина и Бачуа вовсю захлопали в ладоши, словно перед ними только что выступил знаменитый артист-декламатор Ландия, давший недавно концерт в сельском клубе.
Меки спал теперь не более четырех часов в сутки. Только благодаря своему могучему здоровью смог он выдержать такое напряжение. Вечером, забыв обо всем на свете, он бодро, не чувствуя усталости, садился за книгу и никто не сказал бы, что весь долгий день провел он в тяжелом, изнурительном труде.
