— Здравствуй, Татьяна!.. Что же ты сразу не показалась? — звучат доброжелательные голоса. — Садитесь, садитесь, товарищи. Вот сюда…
Осторожно начинаю говорить о фронте, о сводках, которых нет и никак не получишь.
Васька Волчок авторитетно объясняет: Ленинград держится, Воронеж наш, фронт восточнее Орла и Таганрога и западнее Харькова…
— Откуда сведения? — быстро спрашиваю Ваську, надеясь выведать у него правду о приемнике.
— Старичок сводки приносит. Из Суземки, — не моргнув глазом, отвечает Волчок. — У его дочери приемник работает.
Пристально смотрю в глаза Волчку. Он не отводит глаз. Васька явно врет, но его едва ли заставишь отказаться от этой лжи…
— Мы к вам, ребята, по дороге забрели, — говорю я. — Нам в Бошаровский надо. Проводите?
— Конечно, проводим, — охотно соглашается Волчок. — Даша! — обращается он к одной из девушек. — Анатольку сюда. Мигом!
Через несколько минут в хате появляется Даша и с нею высокий нескладный парень… с бельмом на глазу!
— Здорово, друже! — очевидно, тоже заметив это бельмо, радостно приветствует его Рева. — Ты из Бошаровского, землячок?
— Нет, зачем из Бошаровского? — невозмутимо отвечает парень. — Здешний я, из Заводского, но дорогу туда хорошо знаю.
— Як из Заводского? — переспрашивает Рева. — Что ж ты робил до войны?
— В кооперации служил. Счетоводом…
Анатолий ведет нас глухим лесом. Похрустывает ледок на лужах. Тени лежат на полянах. Под ногами опавшие листья, покрытые инеем.
Всю дорогу Анатолий осторожно выпытывает у меня, зачем мы идем в Бошаровский. Я отмалчиваюсь. Роли в игре как будто меняются…
Лес начинает редеть. Анатолий останавливается.
— Скоро опушка, — говорит он. — За ней поле. Пройдете километр — и поселок… Ну, я пошел обратно.
Чувствую, наступило время выложить на стол свой основной, решающий козырь.
— Перестанем играть в прятки. Мы все знаем. В Бошаровском живет Скворцов. У него приемник. Сводки ты получаешь от него. И ты вовсе не счетовод из кооперации — ты агент по сбору кожсырья… Одним словом, нам надо слушать Москву.
Анатолий удивленно смотрит на меня и неожиданно улыбается. Эта улыбка, сразу же преображает его лицо. Оно становится добрым, привлекательным, чуть лукавым. Даже бельмо не бросается в глаза.
— Ну, раз знаете, так что же голову нам морочили, товарищи? — продолжая улыбаться, говорит он. — Ведь это же у моего брата приемник. У Леньки.
— Чуешь, комиссар? — и Рева от восторга обнимает Анатольку. — Це мы его морочили!
