Кори выдал череду ругательств, и все остальные показали на банку на столе, наполненную четвертаками, с наклейкой «ГЕНРИ». Очевидно, они клали туда монету всякий раз, когда позволяли себе неуместно выражаться.
– Ты сливаешь в эту банку всю свою зарплату, Мангум, – вздохнул Майки, хотя что-то мне подсказывало, что никто не заставит его платить.
– Значит, никто не говорил с ним минимум две недели и Милли видела его последней? – повторил Аксель. Он провел руками по своему светлому короткому ежику, не потревожив ни единого волоска.
– Похоже, последним видел его юрист, – возразил я, все еще не отойдя от шока из-за документов в моих руках.
– Как Милли? – поинтересовался Майки. – Что она думает по поводу всего этого?
– Она в очень собранной панике, – честно ответил я. – Она этого не говорит, но я уверен, что она считает себя виноватой в его уходе.
Кори повторил те же ругательства, что и минуту назад.
– Нет, – Аксель покачал головой. – Это бессмыслица какая-то. Я видел лицо Тага, когда Генри пришел в бар тем вечером. Время близилось к закрытию, и я составлял Тагу компанию, попивая пиво. Как вдруг через двери влетел Генри – босой, без куртки. Мальчик был вне себя от беспокойства.
– Почему? – спросил я. Эту историю мне еще не рассказывали.
– Мы понятия не имели. Ты же знаешь Генри, он общается посредством спортивных фактов. С ним чертовски трудно говорить. Но он твердил о Милли, и было ясно, что его что-то тревожило. Я еще никогда не видел Тага таким. Он оставил Генри со мной и в мгновение ока выбежал на улицу. Девушку, которая вызывает такую реакцию, не бросают. Мы все дразним Тага из-за его отношений с женщинами. Но Милли другая.
– Милли другая, – кивнул Майки.
Кори просто выругался и дернул себя за волосы.
– Какого хрена тут происходит?! – повторил Энди.
Но на этот раз он не казался сердитым. Он выглядел таким же потерянным, как Таг.
– Милли!
В доме царила кромешная тьма. На крыльце не горел свет, в окнах не сияли лампы. Я не мог открыть чертовые ворота, хотя раньше таких проблем не возникало. Перепрыгнув через них, я в три шага пересек тропинку, взлетел по ступенькам и ворвался через открытую дверь. Мое сердце отбивало барабанную дробь, в голове звенели тарелки.
Внутри было очень темно, но я боялся, что, включив свет, я увижу что-то поистине ужасное.
– Милли!
Я стал нащупывать выключатель, и моя рука задела трость, повалив ее на пол. Раз трость на своем привычном месте, значит, Милли дома. Прихожую затопил свет, являя капли крови, которые вели вверх по лестнице. Если одну ступеньку капли миновали, то на следующей их было вдвое больше.
