Песнь Давида | страница 57
– Я влюбилась в него, – вздохнула Милли. – Где еще ты побывал?
– Я объездил весь мир. За свои двадцать шесть лет я повидал больше, чем большинство людей за всю свою жизнь. Гораздо больше.
– Ты поехал с родителями?
– Нет.
Амелия ждала, когда я продолжу, и я задумался, как много стоит ей рассказывать. Эта история не из веселых. Но, к своему собственному удивлению, я понял, что хочу с ней поделиться.
– Я никогда не задумывался о путешествиях, даже не мечтал о них. На самом деле у меня не было мечты. В свои восемнадцать я чувствовал себя потерянным богатеньким мальчиком. Я понятия не имел, кто я и как мне прожить остаток своих дней.
Милли не ответила. Учитывая, что она не могла поддерживать зрительный контакт, Амелия прекрасно умела слушать. Она немного напоминала мне Моисея тем, как впитывала всю информацию и ничего не упускала. Разница заключалась в том, что Моисей не ловил каждое мое слово, в отличие от нее, и я не знал, как к этому относиться. Мне не хотелось, чтобы она акцентировала внимание на каждой глупости, которую я говорю, возлагала надежды на то, чего я не подразумевал, и заставляла меня отвечать за все, что срывалось с моего языка. Я говорил правду с щепоткой ерунды для развлечения. Я же техасец, это часть моего обаяния. Но я не мог вести себя так с Милли. С ней всегда нужно говорить то, что думаешь. Сам не знаю, как я пришел к этой мысли, но это единственно правильный вариант. И я чувствовал на себе груз ответственности.
– Когда мне было шестнадцать, моя сестра Молли пропала. Она была тусовщицей, как и я. Мы были безбашенными, но хорошо ладили и всегда присматривали друг за другом. Она была на пару лет старше меня, но я был мужчиной, понимаешь? Как вдруг она исчезла в День независимости, и никто не знал, что с ней случилось. Мы прожили в неведении два года. Я винил себя, все ее поиски заканчивались ничем. Поэтому я запивал свою злость алкоголем. Папа держал в доме хороший бар, и я частенько угощался. К тому времени, как мне исполнилось восемнадцать, алкоголь уже не мог утопить зуд под моей кожей или беспокойство в моей крови. Я потерял сестру и странным образом завидовал, что ее нельзя найти.
Я задумался, как далеко мне стоит заходить в своем рассказе, и в итоге многое опустил – не потому, что мне было стыдно, а потому, что это слишком тяжелая тема для вылазки с воздушными змеями.
– А затем я познакомился с Моисеем. У него не было ничего, но он знал все. Он избавлялся от своей боли посредством картин – такая у него защитная реакция. Он впустил меня в свой мир и помог мне увидеть. Нам было некуда идти. Но у меня были деньги. Родители с радостью меня отпустили – они устали и ослабли от горя. Они вручили мне кредитку и умыли руки.