Горячая ладонь графа Виттури легла на Настино плечо.
– Благодарю, княгиня. Вы многое прояснили.
Настя поднялась по команде графа, и он наклонился поцеловать руку княгине.
– Когда ты придешь за мной? – спросила она.
– Еще рано.
– Сто лет, – возразила она. – Разве тебе этого мало? Посмотри на меня. Я стара. Прошу.
– Ты нужна мне, – возразил он.
– Я устала, граф.
Он ничего не ответил, поцеловал ей руку и вышел вместе с Настей.
Настя повернулась к нему с вопросом на губах, но он покачал головой.
– Не сейчас.
Насте показалось, что взгляд у него холодный, почти ненавидящий. Она приносит ему одни проблемы. Девушка виновато отвела глаза.
В конце коридора показались Лика и Диего.
– Неудачно, – заговорил Диего, и граф сделал знак следовать за ним. Они вышли в сад. – Ход замурован, забетонирован и вполне основательно.
– И еще там печать, ее так просто не снять. Вам придется повозиться, – добавила Лика. – И защита: там кто-то был, но не напал на нас, потому что мы лишь смотрели.
– Два или три дня… Нет, времени нет. Они могут пронюхать, что мы здесь. Тогда план Б.
– А куда был ход? – спросила Настя.
– В Ватикан, – шепнула ей Лика. – А вы чем занимались?
– Отвлекали гостей, – вперед Насти ответил граф. – Времени мало. Мы попрощаемся с хозяйкой, идите к машине.
И он увел Настю от ребят.
– Я устала от Вас и Ваших тайн! – сердито шипела Настя. – Вы требуете от меня рассказывать вам все, а сами…
Он резко развернул ее к себе и тихо, но очень гневно сказал:
– Настя, не сейчас. Соберись. И прекрати это. Доверься мне.
– Не могу я тебе доверять… – слезы щипали глаза. – Как меня достало все!
И тут от испуга она перестала дышать.
Зрачки графа вдруг стали расширяться, пока тьма не заполнила глаза полностью. И эта Тьма была живой, плескалась и шевелилась.
– Я прошу тебя, – еле сдерживая ярость, повторил он. – У меня был очень тяжелый день. Будь хорошей девочкой. Еще полчаса.
Она испуганно кивнула. Обмякла, покорно проследовала за ним.
Княгиня Долгорукая не спала. Мысленно она пробегала по раскладу, сделанному для девочки, и все не могла понять, что именно ее так смущает в нем. Что-то она упустила. Нечто важное. Проклиная старческую память, она все крутилась в постели, не находя удобного положения. Да и какое удобное положение может быть для столь древней старухи? А он ничуть не изменился. Все так же хорош. И она бы ничего не поменяла в своей жизни, по-прежнему бы сдалась на его милость в шестнадцать лет, потому что лучшего мужчины не было и не будет. Только вот он все не желал выполнять свое обещание, данное, пока его руки, обжигая ее девичье тело, дарили ей первые ласки.
