Светлана опустила глаза. Ах, как же ей, в самом деле, хотелось рассказать Петру Николаевичу правду! Настоящую правду — про колдуна-оборотня, что затаился в доме Смолиных и принес им такую огромную беду. Но кормилица молчала. Она помнила, что сказал ей туземец этой ночью. И отлично знала, что он выполнит свою угрозу, произнеси женщина сейчас хоть слово о его колдовстве.
— Что притихла? — сурово проговорил граф. — Кайся, пока не поздно.
Кормилица вздохнула.
— Не в чем мне каяться, барин, — сказала она дрожащим голосом. — Я Илюшеньку всего-то на минутку оставила. Никуда из дома не отлучалась, в сад не выходила, ключ там не теряла. А как дверь в спальне запертой оказалась — и вовсе не ведаю.
Граф смерил Светлану тяжелым взглядом.
— Высечь эту паршивую лгунью, да покрепче, — распорядился он стоящим на изготовке мужикам с розгами.
Те привязали несчастную к столбу и принялись за работу. Первые несколько ударов женщина терпела молча. Сцепив зубы, она думала только о том, что, когда все закончится, сможет наконец-то обнять сына. Харитон склонился к сидящему графу.
— Почему это Светлана не издает ни звука? — поинтересовался туземец тихо, чтобы стоящий рядом священник не мог его услышать. — Будто бы ее и не секут вовсе, а ласково по голове гладят. Видать, ленятся мужички.
Граф нахмурился.
— Сильнее порите, дармоеды, — приказал он палачам.
Те замахали розгами с удвоенной силой. Женщина застонала — тонко и жалобно, как раненная лань.
— Нет, все равно слабо бьют, — снова зашипел туземец на ухо Смолину. — Мужики больше по деревянной колоде лупят, чем по Светке. Наверное, жалеют врунью.
Напоминание о лживости кормилицы было точным попаданием в цель — граф моментально вышел из себя. Побагровев, он вскочил с кресла и побежал к месту наказания.
— Отвяжите эту чертову бабу от столба и дайте мне розги! — рявкнул Петр Николаевич.
Мужики повиновались. Когда женщину освободили, она едва держалась на ногах. Священник тоже приблизился к лобному месту и попытался остановить Смолина.
— Одумайтесь, сын мой, — принялся увещевать он графа. — Будьте милосердны, сжальтесь над несчастной.
Но Петр Николаевич, ослепленный яростью, ничего не хотел слышать. Он ухватил протянутые мужиками розги.
— Я покажу, как лживых служанок пороть надо! — заорал граф. — Вот так: с силой, со свистом, с оттяжкой!
И, размахнувшись, Смолин нанес страшный по своей силе удар.
АХ! — отшатнулась толпа. Светлана, как подкошенная, рухнула на землю. Одновременно в глазах Харитона блеснул холодный мстительный огонь. Но никто — ни граф, ни священник, ни остальные люди — этого не заметили. Слишком уж все были поглощены происходящим у позорного столба.
