И Эммануил Венедиктович многозначительно поднял вверх прогулочную трость.
— А что за истории вы Марье Петровне каждый день рассказываете? — припомнила девушка слова продавщицы.
Быстрицкий смутился.
— Да небылицы всякие сочиняю, чтоб ее развлечь. В порыве благодарности за коньяк, так сказать. А она, видите, что натворила — разнесла мои сказки по всей округе. Если это до Семена Семеновича дойдет, он замучает меня придирками.
Вика уже в который раз пожалела бедолагу.
— Простите, Эммануил Венедиктович, но почему вы терпите такое обращение? — не удержалась она от вопроса.
Пожевывая губами, Быстрицкий грустно посмотрел на девушку.
— Пусть я терплю насмешки, пусть меня пинают и оскорбляют — но зато я сыт, мне есть, где спать, и есть, с кем поговорить. Последнее, поверьте — самое важное.
Он опустил глаза и едва слышно добавил:
— Вы еще слишком молоды, и не знаете, как тяжело в старости оказаться совершенно одиноким. Мне поздно начинать жизнь заново. Все, что теперь остается — это скитаться от одного благодетеля к другому, и лебезить перед ними за оказанное покровительство.
Вика пораженно смотрела на коротышку с пышной шевелюрой. Сейчас перед ней стоял не хитрый изворотливый приживала, а несчастный человек, загнанный в тупик жизненными обстоятельствами. Печальное зрелище…
Девушка решительно сменила тему разговора.
— Эммануил Венедиктович, вот вы говорите — слуга-туземец был оборотнем. Думаете, он действительно умел превращаться в животное?
Этим вопросом Виктория отвлекла Быстрицкого от тяжелых мыслей. Его глаза тут же вспыхнули живым интересом.
— Был ли Харитон настоящим оборотнем? — переспросил старичок. — Тут я не так уверен, как с колдуном. Может, отец Даниил что-то знает? Он, кстати, сегодня на ужин придет.
— Очень хорошо, — обрадовалась девушка. — Мне надо обсудить с ним название деревни.
Какое-то время они с Быстрицким молча прогуливались по аллее. Вокруг не было ни души. Тишину нарушали лишь заливистые птичьи трели да стрекотание кузнечиков. В стороне, чуть поодаль, виднелся пригорок с вяло крутящейся декоративной мельницей. Умиротворение и покой — обычное деревенское лето.
— Как вы думаете, милочка, — оборвал молчание старик, — если Харитон все-таки превращался в животное, то в какое именно?
Хотя Вика отлично знала ответ на этот вопрос, она не собиралась посвящать Быстрицкого в свои необычные сновидения. Во всяком случае — пока…
— Эммануил Венедиктович, — сказала девушка с напускной строгостью, — давайте прекратим фантазировать на эту тему. В данный момент у нас нет никаких подтверждений того, что туземец был оборотнем. Так что очень вас прошу — не рассказывайте об этих предположениях ни единому человеку. Даже в благодарность за коньяк. Вы меня поняли?
