«Нагрянет когда-нибудь нечистый Уаиг, чует мое сердце!» Эти слова бабушки Кудухон пугали меня своей роковой неизбежностью. Мы тревожились: не выглядим ли на фоне смертельной схватки доблестного Астаноглы со страшным черным Уаигом, как Карабоглы, макающий чурек в приправу с чесноком? Мы искали страшную силу везде. Искали ее и в болотах Цнорийского и Лагодехского районов, где в один из голодных военных годов добровольцы рыли осушительные канавы, чтобы изгнать малярию из Алазанской долины. Мы с Зауром копали канавы киркой и лопатой, пили гнилую болотную воду и думали: «Может, это и есть схватка со злым черным Уаигом?» Ночью мы спали на сырой земле, но нас не покидала бодрость, потому что из-за Кавказских гор уже не слышно было канонады и нам по два раза в день давали кусок черствого хлеба с бобовой похлебкой.
Потом Заур лежал на подстилке из камыша и бредил в лихорадке: «Они не пройдут! Но пасаран!» Оставив укутанного Заура без присмотра, я шел со слезами на глазах выполнять норму, чтобы вечером получить свою долю хлеба и бобовой похлебки. Ночами же сидел у изголовья больного. «Заур, ты настоящий Астаноглы, ты победишь черного Уаига!» — шептал я ему в ухо, но он меня не слышал в шуме лягушечьего оркестра.
Я хотел сказать о болезни Заура бабушке Кудухон, но, очнувшись от забытья, он предупредил меня: «Миха, зачем? У нее и без нас забот по горло. Неужели мы с тобой одни не справимся с черным Уаигом?»
Однажды воскресным утром Заур приподнялся на локтях и, увидев прорытую нами прямую как струна канаву, сказал сдавленным голосом: «Миха, хоть нам с тобой и не удалось покорить Джомолунгму и устроить экспедицию на Новую Зеландию, но бороться с малярией мы научились!»
Тогда я убедился, что мой Карабоглы победил в смертельной схватке и лихорадку, и черного Уаига, и я его обнимал и плакал от радости.
«Бороться с малярией мы научились!» Не эта ли фраза заставила меня посмотреть на жизнь иными глазами?
После окончания Тбилисского политехнического института Заур работал инженером дорожного строительства, но где-то в глубине души он так и остался Зауром, мечтавшим о кругосветном плавании, тем же фантазером. Он то садился за баранку вместо шофера, что возил из Иорской долины песок для раствора, то брался за рычаг экскаватора, ковыряющего своим стальным хоботом подступы Гомборских гор, а то вставал на место рабочего, месившего лопатой раствор для каскада…
«Мне бы всевидящее око да щупальца длиной хотя бы с километр, чтоб успеть дотянуться самому до слабых мест дорожного строительства!» — сказал как-то Заур. Он был не из тех, что и в жизни и в мыслях несутся только в одну сторону. Осуществись его мечта о восхождении на Джомолунгму или взойди он на капитанский мостик «Санта Марии», он бы уже мечтал о машине, способной пройти сквозь недра горы Иально. «Скоро мы принарядим наши горы, как невесту», — смеялся он, и я вспоминал, как в болотах Цнори и Лагодехи мы процеживали сквозь рубахи гнилую воду, чтобы не умереть от жажды.
