Глэдис решительным жестом дернула меня за рукав.
— Дэн, я должна с тобой серьезно поговорить!
Я обернулся к ней с безоблачным лицом:
— Да, дорогая?
— Я поеду с вами!
— Нет! — Я мгновенно помрачнел. Слово "нет" было единственным ответом, который я мог выдать. — Нет, Глэдис! Я сказал, нет!
— Ты не понимаешь! — закричала она. — Кто-то должен ждать вас в машине! Наблюдать за окружающей обстановкой! Быть начеку!..
— Стоять на шухере, — насмешливо подсказал я.
— Да! — выпятила она свою прелестную грудь. — На шухере, если тебе угодно!
— А кто будет следить за звездолетом?
— Ланцелотт! Он никого к себе не пустит!
— Ланцелотт беззащитен перед взломом! У него только две метеоритные пушки на носу!
— Ерунда! Здесь нет ни одного взломщика! Ты сам говорил!
Конечно же, я не волновался за звездолет в зоне, охраняемой Мертвым Копом. Я боялся за Глэдис. Я не хотел брать ее, слишком непростым, чувствовал я, будет предстоящее дело…
— Нет! — взревел я. — Ты понимаешь меня?! Нет!
Наверно, я сказал это слишком громко и резко, потому что уголки ее губ внезапно поползли вниз, ресницы опустились, и из-под них выползли две огромные прозрачные капли. Я замер. Я никогда не видел плачущую Глэдис — она была трогательно прекрасна. Длинные ресницы ниспадали на зарозовевшие щеки, а на нежном румянце застыли две огромные прозрачные слезы — как две изысканные жемчужины. Глэдис не поднимала глаз, а я все молчал, боясь спугнуть это чудо природы, и ждал, когда же жемчужины сорвутся вниз и превратятся в быстрые ручейки.
— Ты знаешь, Дэн… — всхлипнула Глэдис и сморгнула. Слезинки с хрустальным звоном упали на землю. Я проводил их прощальным взглядом, а потом поднял глаза на ее мокрое от слез лицо. — Ты знаешь, ведь я… Без тебя… Мне… — вслипывала она. А у меня в груди разрасталось что-то очень горячее, как слезы, и яркое, как солнце, и беззаботное, как детский смех, и нежное, как…
— Глэдис, — прошептал я, — дорогая моя, только не плачь, а то я не вынесу всего этого… Мне ведь сегодня стрелять! — И спросил:
— Сядешь за руль?
Она взвизгнула, кинулась мне на грудь и повисла на шее. И мы закружились на месте под аккомпанемент ее звонкого смеха.
И я подумал, что эти двое — девушка и пацан — вьют из меня веревки. И позволяют мне делать вид, что я — командир. И как у них это получается — для журналиста Рочерса навсегда останется тайной.
А после этого я сидел в звездолете и договаривался с профессором Максом Гриппом о месте и времени встречи…
