Накрашенная женщина подошла к ним и сказала:
— Почему вы его не впустите, господин Халони? Что он вам сделал?
— Мне что, пусть идет под свою ответственность, — равнодушно согласился мужчина, пропуская Золтана и закрывая за ним дверь. Повернувшись к женщинам, он недовольно проворчал: — Сколько можно говорить, чтобы не собирались здесь! Шум — как на базаре. Третьи сутки не могу уснуть…
В доме сейчас жило по крайней мере в десять раз больше народу, чем раньше. Люди непрестанно бегали взад и вперед по лестнице, смеялись, ругались, громко хлопали дверями. Пока Золтан поднимался на четвертый этаж, его то и дело останавливали и спрашивали, кого он ищет. В комнате, где он нашел Белу Эрдеша, жило четырнадцать человек. Весь пол был застлан матрасами, а на шкафах громоздились высокие, до самого потолка, горы чемоданов, корзин, мешков. Шум в комнате усугублялся тем, что возле окон, в детских кроватках, громко кричали две чумазые девочки, тряся ручонками железные жалюзи. Золтан не слышал даже собственного голоса. В углу какой-то молодой человек громко молился. На диване неподвижно лежала парализованная женщина.
Когда Золтан, пытаясь перекрыть весь этот гвалт, громко выкрикнул фамилию Эрдеша, в углу вздрогнул седовласый старик с подслеповатыми глазами в пальто с шестиконечной желтой звездой на рукаве. На носу у него сидели очки, но оба стекла были разбиты, и вряд ли он что-нибудь видел. Услышав свое имя, он схватил руку жены и прижал ее к груди.
— Я принес вам посылочку! — громко и быстро проговорил Золтан, заметив на лице старика страх. — Там кое-что из еды и письмо для вас.
Жена старика прежде всего вскрыла конверт и быстро прочитала письмо. Глаза ее наполнились слезами.
— Это от Кларики, — сказала она мужу и бросила смущенный взгляд на солдата.
Не найдя ничего, на что можно было бы сесть, Золтан стоя прислонился к какому-то шкафу. На рукаве женщины тоже была желтая звезда. Золтан, который всегда в обществе евреев чувствовал себя как-то стесненно, попытался найти в лице Эрдешне типичные признаки ее нации. Но у нее было простое, ничем не примечательное лицо. Возможно, в молодости она была даже красива. Однако время наложило на ее лицо свой отпечаток, покрыв его густой сетью морщин; кожа словно выцвела, темные глаза запали, сохранив, однако, живой блеск.
— А вы знаете человека, который прислал этот сверток? — спросил Эрдеш так тихо, что смысл слов можно было лишь угадать по движению его губ.
