В завершение обзора источников лубочной литературы следует отметить, что в нее вошло небольшое число произведений русских классиков XIX века, чаще всего — использующие фольклорные сюжеты или посвященные народной жизни (басни И. А. Крылова, сказки А. С. Пушкина, «Песня про купца Калашникова…» М. Ю. Лермонтова, ряд сказок Л. Толстого и др.). Публикации книг классических авторов чаще всего мешало то обстоятельство, что лубочные издатели не хотели тратиться на покупку прав на издание у наследников.
Таким образом, «народная» книжность формировалась на протяжении многих лет и была чрезвычайно разнообразна по своему составу. Войдет книга в набор постоянно переиздаваемых или будет сразу же забыта — решалось на основе мнения читателей, доносимого до издателей офенями. За долгие годы лубочная книга «приноровилась» к вкусам и интересам народного читателя и была признана им «своей». Важной предпосылкой этого была тесная связь лубка с устной народной словесностью. Значительная часть текстов представляла собой обработки фольклора, то есть изначально соответствовала вкусам крестьянского читателя. Другие произведения создавались авторами (обычно — разночинцами, близкими к простому народу) с ориентацией на народное мировоззрение и поэтику фольклора (обращения к читателю в прозе, стандартные формулы и «народный стих» в поэзии и т. д.). Подобно фольклору, лубок обычно не фиксировал имени автора текста, не предполагал наличия канонической его версии (одновременно сосуществовали различные варианты произведения, принадлежащие перу разных обработчиков), так же как разные сказители по-своему излагали сказку или былину. И наконец, чрезвычайно важно, что, как и фольклор, этот тип словесности многими потребителями воспринимался (в силу их неграмотности или малограмотности) на слух, в процессе коллективных читок — в кругу семьи, соседей или отходнической артели. На селе существовала традиция коллективного чтения по воскресным и праздничным дням, а зимой и в будни. Например, отвечая на анкету Н. А. Рубакина, крестьянин из Калужской губернии писал в 1889 году: «Для совместного чтения у нас удобное время весна, потому что тепло, народ выходит по улицу, кто-нибудь выносит книгу, начинает читать, и со всех концов собираются слушатели. Это всегда бывает в праздник…»[11] Услышанные произведения запоминались крестьянами и в дальнейшем пересказывались другим и нередко переходили в фольклор.
Для характеристики круга крестьянского чтения и места в нем лубочной книги приведем свидетельства того же крестьянина. Он писал, что в его деревне «книги духовного содержания охотно читаются — жития святых, священная история Ветхого и Нового завета, а псалтири у нас читают только по усопшим, мужики говорят «жития святых нам понятней» и слушают их приятней <...> Сказки у нас читают всякие, какие попадут: изданий Манухиной, Сытина, больше всего читают (следующие книги. —
