— Где он теперь, не знаю. Когда мы убежали из темницы, то долго шли вместе с ним одною дорогою, а потом расстались: он пошел налево, а я направо.
— Когда вы шли вместе, не говорил ли он чего про меня?
— Говорил он про тебя, княжна, много хорошего, восхвалял доброту твою, ум, разум твой, красоту твою неописанную.
— Не собирался ли он зайти в Данск?
— Собирался, да хорошо сделает, если не придет сюда, — не миновать ему тогда смерти. Маркобрун да, пожалуй, и ты, княжна, прикажете отрубить ему голову иль повесите; в тюрьме заморите голодом.
— О, как ты ошибаешься, старичок! Если бы пришел сюда Бова королевич, то я убежала бы с ним к родителю моему, Зензевею Андроновичу. Если б я узнала только, где он находится, то побежала бы к нему хоть на край света.
Разговаривала княжна со стариком, а сама горько плакала. В это время вышел на крыльцо князь Маркобрун и, увидав заплаканные глаза невесты своей и стоящего перед нею старика, спросил:
— Что это за старик и о чем ты, прекрасная Дружневна, проливаешь слезы?
— Этот старик, — отвечала Дружневна, — пришел из нашего города Андрона и принес вести нерадостные, что батюшка мой болен, при смерти, вряд ли жив будет.
— Не плачь, прекрасная невеста моя, — говорил нежно Маркобрун, — не губи слезами красоты своей, не поможешь этим горю, только надорвешь свое сердце девичье. Пойдем, я провожу тебя в палаты твои.
— Повинуюсь воле твоей княжевой, будущий супруг мой: позволь мне взять с собою старика этого и поговорить еще об отце моем.
Когда Маркобрун дозволил это, то Дружневна, войдя с стариком в комнату свою, заперла ее, начала продолжать прерванный разговор:
— Послушай, добрый старинушка, ты ходишь по разным странам, прошу тебя, если узнаешь, где находится Бова королевич, то дай ему знать обо мне. Тогда он придет сюда и освободит меня от ненавистного мне Маркобруна, которому я должна принадлежать поневоле.
— Милостивая княжна, вижу я, что Бова королевич мил твоему сердцу. Услыша от тебя радостную весть, он уже в городе Данске, близ тебя: перед тобою стоит.
Княжна сомнительно посмотрела на стоящего перед ней старика и сказала:
— Могу ли я тому поверить? Посмотри на себя, ты стар, черен и дурен собою, а он так молод, такой красавец, какого еще свет не видывал.
Старик достал из-под полы своего рубища меч-кладенец и, подавая его Дружневне, говорил:
— Ну смотри, вот меч мой кладенец, по которому можешь признать меня.
Княжна взяла поданный ей меч, поцеловала его и продолжала говорить все еще недоверчиво:
