— Нет, — отвечал Бова, — надобно спасти моего благодетеля, поплатиться с ним хоть немного за все добро, которое он делал для меня. Я решился или выручить из беды твоего батюшку, или положить за него голову мою. Прикажи, княжна, дать мне доспехи богатырские, острый меч да коня доброго.
— В кладовых отца моего, — отвечала Дружневна, — много лежит доспехов богатырских и мечей острых; а в конюшне есть дивный конь; стоит он по колена в земле; заперт он дверьми железными, с запорами чугунными; стойло у него мраморное, ясли золоченые, с травой луговою, а корыто серебряное, с водою ключевою. Никто до сих пор не осмеливался объездить этого коня, да и он никого к себе не допускает, кроме одного старого конюха, который ходит за ним. А из всех мечей на белом свете нет лучше нашего меча-кладенца, о котором рассказывают вот что. За высокими горами, за глубокими морями было поле мертвое, усыпанное человечьими и лошадиными костями, а на поле том за двести веков тому назад совершилось страшное побоище. На костях лежала живая богатырская голова, величиною со стог сена, а под этой головою хранится наш страшный меч-кладенец, положенный туда злым волшебником Черномором, которого борода была в три аршина, голова поменьше бочонка, а сам он был не больше котенка.
После сего по приказанию Дружневны двенадцать человек принесли из кладовой богатырские латы, шлем пернатый, копье булатное и меч-кладенец заколдованный.
Вооружившись с ног до головы, пошел Бова королевич в ту конюшню, где заперт был Черный Вихорь, тот неукротимый конь, про которого рассказывала княжна.
Черный Вихорь взглянул на вошедшего в конюшню Бову королевича, тотчас почувствовал, что этот богатырь будет седок по нем, заржал весело, засверкал глазами, затряс своею волнистой гривой и стал рваться с цепей, которыми был привязан. Видя это, все конюхи разбежались от страха, что этот сильный, неукротимый конь сорвется, бросится на них, перекусает их всех и затопчет ногами. Действительно, Черный Вихрь мигом сорвался с крепких цепей, выскочил из стойла и стал перед Бовой как вкопанный, смирный и покойный. Бова королевич стал охорашивать коня, погладил его по спине, по крутой шее; потом оседлал его и, надев на него уздечку, вышел с ним из конюшни на двор, к общему удивлению конюхов и всех бывших тут.
Бова хотел уже садиться на Черного Вихря и ехать за город, как Дружневна начала говорить ему с упреком:
— Едешь ты на дело ратное, на побоище смертное, и неизвестно, будешь жив или нет, вернешься назад или сложишь там свою голову, а со мной не прощаешься, про себя правды не сказываешь.
