Сева посмотрел на мать и безошибочно понял ее душевное состояние. Ему стало жалко ее. Он встал и хотел подойти к ней, но в это время заговорил отец, по-прежнему глядя на полотно.
— Думаю, я не ошибаюсь, Сева, что это твоя новая творческая удача. Мне даже думается, что это самая сильная твоя вещь, настоящее искусство, свидетельство твоего таланта. Да, да, я не боюсь сказать это слово. Я рад за тебя. Очень рад!
Отец подошел к сыну и положил ему на плечо руку. И слова его, и этот жест были дороги Севе, он знал, что отец скуп на похвалу. Но он, не произнеся ни одного слова в ответ, подошел к матери, все так же прямо сидевшей перед портретом, и осторожно коснулся руками ее плеч.
— Мама! — Нина Антоновна не пошевелилась. — Мама, это не твое горе, а мое… И очень сильное притом, — негромко, с волнением произнес сын.
Нина Антоновна повернула голову, посмотрела на него и, догадавшись, что сын действительно чем-то сильно расстроен, спросила:
— Что за горе? О чем ты говоришь?
— Люба на днях выходит замуж. Нет, не за меня… За Володю Чугурина.
Володя вместе с Севой окончил школу, а потом медицинский институт и работал теперь, как и его отец, хирургом. Клевцовы хорошо знали Чугуриных.
Нина Антоновна настолько была ошеломлена этой новостью, что окончательно растерялась и, кажется, даже обиделась за сына.
— Почему за Володю?
— Все очень просто: они любят друг друга…
— А как же это? — она показала на полотно.
— А это… это потому, что я ее люблю. Больше, чем она меня когда-то. Но все это теперь ни к чему. Я сам упустил свое счастье…
Стало тихо в мастерской. Нина Антоновна подошла к распахнутому окну и долго смотрела на синеющие заречные дали, не замечая их. Она была поглощена мыслями, не зная, как вести себя в данном случае.
Выручил Клевцов-старший. Он подошел к сыну, обнял его.
— Ничего, ничего, Сева, у тебя еще все впереди. Но знай, что в любви и дружбе надо полагаться на собственный разум и сердце. А теперь, что же, утешай себя тем, что ты у нее останешься в памяти, как первая ее любовь. Это, как медаль, на всю жизнь, — отец добродушно засмеялся.
Сева с грустной улыбкой развел руками.
