— Левский это? Говори!
Но стойкий болгарин был нем как могила.
Когда подъехали к конаку ловечского каймакама и втолкнули Левского в помещение стражников, в дверях показалась голова предателя, попа Крыстю, который, вместо того чтобы самому явиться на Кыкринский постоялый двор и ответить за свои деяния, подослал туда вооруженных турецких стражников.
— Как же так, Васил? Как это случилось? — спросил лукавый поп.
— А вот так… Есть о чем толковать, — с великим презрением и сдержанной яростью ответил Апостол, пристально глядя своими ясными, не знающими страха глазами в лицо предателя.
Поп Крыстю попятился.
Двадцать три конных стражника конвоировали подводу с арестованными в Велико Тырново. Две сотни конных полицейских выехали на Марно поле встречать опаснейшего из врагов Оттоманской империи. Левского и его товарищей пересадили в две крытые повозки. Всадники пришпорили коней, и кибитки загромыхали по неровной булыжной мостовой к Баджарлыку. Тырновские красотки так и прилипли к окнам, чтоб полюбоваться даровым зрелищем. В конаке паша подверг троих революционеров допросу. Никола и Латинец по-прежнему утверждали, что знать не знают человека, которого везли вместе с ними связанного по рукам и ногам. Но Левский, увидев в руках паши свой портрет, признался:
— Да, я Васил Левский.
Тырновский паша, который выбился из сил, рассылаючи солдат по следу неуловимого апостола, от радости расплылся в улыбке и приказал своим телохранителям угостить арестованных кофе, небет-шекером и как следует накормить. И даже распорядился послать за лекарем, чтобы тот наложил целебную мазь и перевязал рассеченное ухо Левского — у того уже заметно отекло лицо.
На следующее утро повозка с арестованными в сопровождении трех десятков всадников, вооруженных ружьями и длинными саблями, двинулась к Севлиеву. Пока проезжали улицами, руки арестованных оставили свободными, но когда поравнялись с виноградниками и Хаджи Минчовой чешмой, надели на них кандалы. Левую руку Левского приковали к правой руке Николы. С грустью смотрел Апостол в последний раз на знакомые ивовые рощицы, на зеленые воды Росицы, на запертые мастерские старого ремесленного квартала в Севлиеве.
Ловеч проезжали на Васильев день. Ребятишки с ветками кизила в руках, испуганно моргая, глазели из подворотен на связанных революционеров. Выехав за пределы города, с которым у него было связано столько воспоминаний, где было столько дорогих сердцу людей, Апостол обернулся назад и долго глядел на побелевшие крыши Вароша, за которыми смутно виднелся крест старенькой церквушки попа Лукана…
