Поведай нам эту сказку!
А мы ляжем в густую шелковую траву и будем слушать тебя. Смолкнут кузнечики, и сонный ночной ветерок будет раскачивать над нами ветви сирени, прогнувшиеся под тяжестью цветов и птиц.
Оживет высеченный в скале всадник, вонзит шпоры в исполосованные трещинами бока своего коня, и тяжело загрохочут каменные копыта по садам и крышам Мадара. Гул пойдет по всей Дунайской равнине. И еще не пропоют, не захлопают крыльями первые петухи, а каменный конь уже припадет с жадностью к белым водам Дуная, а всадник станет пристально вглядываться в глубины тихой реки, откуда должна явиться ему русалка.
Помнишь ли ты славного мастера, что вырубил в скале всадника и трепетного того коня? Помнишь ли молот его и руку, владевшую чудесным даром ваяния?
Он был совсем юн, этот славянин с желтыми, как солома, волосами, буйными прядями спадавшими ему на лоб, и загадочными глазами, озаренными огнем вдохновения. В крепости, где рога трубили боевой клич, где слышалось нетерпеливое ржание коней и раздавались громкие крики воинов, жадных до добычи, до женщин, медовой браги и сражений, этот человек был чужим. Он был отмечен печатью иных времен. Никто не знал, откуда он родом, откуда пришел в Плиску. Целый день бил он по резцу своим тяжелым молотом, а уморившись, опускал руку и глядел на поле, где мирные жнецы торопились сжать созревшую пшеницу, пока не налетели вражьи полчища, чтобы растоптать ее и пожечь. Он смотрел на жнецов, которые мелькали среди стогов хлеба, и песни их волновали его кровь.
По вечерам в колеснице с серебряными ободьями и заливистыми соловьями-колокольчиками проезжала здесь из Плиски царская дочь, дочь хана Омуртага, — стройная смуглая девушка с маленькими, твердыми, как фракийские яблоки, грудями. Она останавливала покрытых пеной могучих коней и долго смотрела на широкую спину мастера, на его крепкие загорелые руки, рассекавшие камень. Почувствовав на спине взгляд ханской дочери, юноша вздрагивал. Сладкий сок разливался по его жилам. С колотящимся сердцем бил он по камню, и молот пел в его руках, а скала становилась мягкой, как земля, напоенная вешним дождем.
Смуглая девушка кидала в него мелкими камушками, и смех ее, юный и вольный, раздавался совсем рядом.
Однажды вечером, когда княжна появилась снова и стала за его спиной, он вдруг обернулся, и она почувствовала, что тонет в его кротких и грустных синих глазах. Замахала ханская дочь руками, принялась звать на помощь. Повернула колесницу и хлестнула коней. До полуночи не мог мастер уснуть, все ходил по сжатому полю меж снопами и пел, пел ту же песнь, что поют кузнечики. Мерцали в ночи огоньки дальних аулов. Никогда еще звезды не сияли так ярко. А в полночь он прилег на траву. Услышал, как бьется сердце земли, улыбнулся, закрыл глаза и протянул руки к звездам. И явилась ему тогда во сне дочь могущественного хана Омуртага — стройная, смуглая, желанная. И спросила его:
