— Не тужи, скрипач, не тужи!
— Сходите кто-нибудь ко мне домой за скрипкой, — проговорил Иван. Он был как во сне. На сердце — холод. — Принесите скрипку! — повторил он и вновь погрузился в глухое безмолвие. Как сразу опустел мир. Ни единого близкого человека. Одинока душа человеческая. Сиротой бродит она по свету, словно слепец, вытянув перед собой руки, пробираясь на ощупь во тьме, ищет родные объятия и не может найти. Кто откроет перед нею дверь своего дома, кто приютит ее, застигнутую ночью в чужом, далеком селе?
Он заиграл. Ринулись в вихревое хоро люди. И сразу заулыбались. И в веселой пляске позабыли горе-тоску, втоптали ее в снег, на душе полегчало, сердца раскрылись для радости. Заглушая звуки скрипки, лихо гикнули парни, завели задорную хороводную девушки. Улыбнулся Иван Кралев.
Незаметно подкрались сумерки. Мрак окутал заснеженное село. Хоро постепенно редело, и вечерняя мгла проглатывала людей одного за другим. И когда скрипач остался один, он перестал играть и долго смотрел на тусклые желтые глазницы деревенских домов, прикорнувших под снегом. Он сел прямо в снег, положил на колено верную свою подружку, ореховую скрипку, легонько провел смычком. И тогда снова заговорила златоокая девушка, чей прозрачный чарующий голос навсегда запал в душу скрипача — с той первой встречи у мержановского родничка.
— Не ты ли тот самый Иван Кралев, скрипач, про которого люди сказывают, будто приворожил он луну и она по ночам сходит с неба над Кладницей, светит в его горнице, сидит у него в головах и целует в лоб, когда он засыпает? Это ты, стоит лишь тебе захотеть, можешь заставить и деревья и скалы пуститься в пляс? Это ты унес ключи от сердец всех чернооких кладничанок? Ты, внук Стояна Кралева, воеводы?
— Да, я Иван Кралев, скрипач. По сердцу я тебе?
— По сердцу. Какая красивая прядь спадает на твой лоб. Дотронься до моих волос. Видишь, какие мягкие? Мягче травы, по которой бродит в горах стадо моих братьев.
И парень, никогда в жизни не прикасавшийся ни к одной девушке, обнял ее и сразу понял, как дорога она ему, и кровь в нем закипела.
Ночь была нежная, тихая. Луна заглядывала через его плечо, ласкала ее лоб. Глаза у нее были желтые, как бусины янтарных четок. Точно ребенок в зыбке, неумолчно лопотал о чем-то сам с собой родник.
А когда что-то зашуршало неподалеку и скрипач вскочил на коня, этот голос наказал ему:
— Нынче ночью смотри, не привораживай луну. Обещаешь?
— Обещаю.
