Едут Гено и Колю по полю. Плывет над ними месяц ясный, падают и тонут в хлебах звезды.
Спрашивает Колю:
— Куда мы едем, брат?
— Девушку красть из Черкюва.
— Какую девушку?
— Отгадай.
— Скажи, где дом ее?
— Против церкви, большой такой.
— Рада Вылюва?
— Она.
Колю вдруг натянул поводья и повернул коня.
— Стой, брат! Вернемся лучше назад.
Засмеялся Гено:
— Что, струсил? Ну и пусть, она ждет меня у околицы, я и сам управлюсь… Ночь на исходе, не задерживай!..
Он обернулся и посмотрел на младшего брата. По-волчьи, словно раскаленные угли, горели у того глаза. Правая рука теребила гриву коня.
— Поехали!
Гено тронул коня, но и сотни шагов не проехал, как младший, бешено промчавшись мимо, крикнул:
— Быстрей!
— Вот так-то лучше!..
Костер угасал. Темнее стало на лужайке. Потемнела ива, растворились во мраке загорелые лица спящих девушек. Дед Гено долго ворошил головешкой гаснущие уголья. Вела закрыла глаза, уснула. Хотелось старику шепотом поведать ей, что было дальше, но так он и не решился. Наклонился над ней и долго-долго всматривался в ее лицо. Кто знает, какие ей видятся сны?
Зашуршала листьями ветла, и в памяти вновь всплыло былое.
Когда возвращались братья назад, она — Велина покойная мать — лежала перекинутая через его седло. Остановились они на этой самой поляне. Взмыленные, покрытые белой пеной кони дрожали. Пустили их пастись. Колю пошел вслед за ними по освещенной луной поляне и вскоре исчез из виду, а Гено остался с ней. Он хорошо помнит, какой была она в ту ночь — пугливая, трепещущая, сердце стучит, в глазах — мерцающий свет далеких звезд. Он сел подле нее и ласково провел рукою по ее лбу. Горячий, пылающий лоб, словно она долго простояла у раскаленной печи. Молодая ветла укрыла их своей густой тенью. Гено не знал, что сказать девушке. Она станет его женой, а что ей сказать — он не знает. Легонько обнял ее, склонил голову ей на грудь и тут что-то холодное обожгло его висок. Коснулся пальцами ее мониста: черные бусинки, а между ними — монетка. Вгляделся и вздрогнул: монетка его матери! Что-то оборвалось у него в груди.
— Откуда она у тебя? — спросил.
А она — ни слова.
— Скажи, кто ее тебе подарил?
Вместо ответа девушка порывисто бросилась к нему, обвила его шею руками, обдала, опьянила горячим своим дыханием. И он позабыл обо всем. Никогда еще не горела таким огнем душа. Он прижался к влажным, свежим губам девушки и, уступив сладостной усталости, погрузился в упоительный сон.
А когда проснулся, протянул к ней руку — не было ее рядом! Он вскочил на ноги, огляделся: вокруг — никого. Тень ветлы стала короче, месяц спустился к Балканам, вода в чешме громко, тревожно журчала, звала — словно птенец, потерявший мать. Он не мог понять, что произошло. Конь его, высоко задрав морду, громко фыркал и вглядывался куда-то вдаль. А братнего коня нету. И Колю нету, и девушки.
