Эта остановка, в сущности, была не только их транспортным спасением. Отлично наблюдаемая изо всех окон большой комнаты, остановка за день дарила им множество радостных, нейтральных и конфликтных ситуаций, созерцать которые можно было вдосталь, но без звукового сопровождения, потому что с осени оконные рамы, были заклеены ровными белыми полосками для утепления и, кроме трамвайного визга, с остановки ничего другого обычно не слышалось.
Рядом с остановкой застекленная будка «Союзпечати» — в ней толстый киоскер, закадычный приятель личного шофера Бинды, по утрам перечитывает газеты в кипах и, не обращая внимания на длинную очередь, не спеша проставляет в накладных цифры заграничной авторучкой — такую же авторучку видели у Гришки Бурина, он не очень смущался, когда похвалялся ею перед Риткой и Мэм. На ручке цветное изображение сладостной девы. Почти мгновенно исчезает ее черный купальник, если перевернуть ручку перышком вниз. Мэм сказала: «Противно!», а Ритка хмыкнула и бесстрастным голосом проехалась насчет голодной курицы, которой все время просо снится.
Машина и раскормленный шофер Гриша в б ю р о появились одновременно с красавицей Риткой Вязовой, все втроем — из газетной редакции. Объяснилось такое единение очень просто. Машина изрядно поистрепалась, нуждалась если не в капитальном, то в очень приличном ремонте, и самый раз подоспело время передать ее с баланса на баланс в только что созданное б ю р о. А поскольку шофер Гриша ленцой и развязностью тоже надоел редакционному начальству, то и его сочли нужным приложением к салатного цвета «Волге», против чего рыжеватый Гриша не возражал, потому что начальство ему надоело больше, чем он начальству, а Грише хотелось жизни поспокойнее и солиднее. По сходным мотивам п е р е в о д о м оказалась в б ю р о Ритка Вязова, недавняя корреспондентка отдела информации. Она была на шесть лет старше Неи, но казалась еще третьекурсницей в пору не первых, но прочных увлечений. Ритка удачно пародировала неизменный вопрос Бинды, который тот задавал всем, кроме Неи, — о семейном положении, хотя мог бы и не задавать: есть же в анкете графа.
Все они к слабо скрываемому удовольствию Бинды отвечали одинаково и, как он сам позже выразился в одном телефонном признании, — с б е д у и н с к о й прямолинейностью; и уже в этом оценочном, наверняка явно не случайном штришке тонко просматривалась полнейшая осведомленность шефа не только об их житейских делах, но и мировых проблемах.
