— Я же предлагал отложить до утра. Где это видано, чтоб реку ночью перекрывали?
— Ну, что ж такого, только вот холодно.
— Холодно вам! — крикнула девушка в желтой шали, завязанной крест-накрест. — Холодно вам, бедным, — ручки сложили и стоите, языками треплете. Постыдились бы! Хоть бы по одному камню принесли. Лазар, а ты чего слоняешься? Пошли со мной. Ребята в воду влезли, а тебе лень согнуться!
— Ух ты! Глаза бы не глядели! Баба нами командует!
— Все эта Божурка! Мало того, что на погрузке, еще и здесь.
— Ты не рассуждай, лучше за носилки берись.
— Лазар, иди в воду, смени Дурхана, — крикнула Таня. — Он, бедняга, совсем окоченел.
— Давайте, давайте! — слышался слабый голос Дурхана. — Уже закрепляют.
Еще двое вошли в воду. Никто не замечал, что ночь на исходе, никто не смотрел на звезды. А они стали крупнее, словно хотели помочь своим светом.
— Дурхану нельзя больше оставаться! Тащите его!
— Дурхан, эй, Дурхан!
— Еще немного. Сейчас конец! — ответил юноша.
Но Дурхана уже вытаскивали из воды. Ноги не слушались его, скользили, подгибались. Кто-то подхватил его. Протянули ему рюмку коньяку.
— Готово, перекрыли!..
— Ура! По-нашему вышло!..
Один за другим все выходили из воды. Люди дрожали от холода, но в них зарождалась новая, незнакомая доныне гордость. Гордость за свою силу, за своих товарищей.
Младен испытывал то же чувство. Он не думал, что совершил что-то особенное. Его так захватила работа, что для него было совсем необходимо целые сутки не покидать объекта. Но героизм Дурхана, усердие девушек поразили его. В этот вечер он понял, что нет «обыкновенных» людей. В каждом кроется что-то большое, значительное. Эта ночь связала его со строительством навсегда.
Прожекторы гасли в свете пробуждающегося дня. По шоссе тянулись вереницы людей, как будто расходились с митинга или праздника. Не чувствовалось усталости, напряжения. Все говорили наперебой, радостно и возбужденно. Совершилось большое, важное! Не было знакомых и незнакомых: ночной штурм сблизил всех.
Легким шагом Таня обгоняла идущих. Вот она взбежала по откосу, догнала Младена и молча пошла с ним в ногу, не решаясь заговорить. Но сердце ее было так переполнено, что она в конце концов не удержалась:
— Как я завидую Дурхану!..
Таня была, как всегда, искренна, но Младену показалось, что, она сейчас это излишне подчеркивает, и поэтому он поддразнил ее:
— А у было думал, что ты откажешься от работы, когда увидишь, как здесь трудно.
