Склонившись над чертежами и графиками, начальник сектора объяснял Младену его непосредственные задачи, говорил о трудностях, с которыми придется столкнуться, пока нет достаточного количества механизмов.
— Нам тут без машин копаться — все равно, что рыть колодец иглой, — заметил Младен.
— Вот именно! И с водой у нас тоже плохо. Один ваш сотрудник из Гидропроекта предложил брать питьевую воду из реки. А ее оказалось недостаточно. К тому же летом наносы забивает песком, а в половодье до них и не добраться. И как только все это принял инженер Тошков? Впрочем, он до сих пор, кажется, здесь не был.
Дверь, не переставая, скрипела. Рабочие приходили за распоряжениями, требовали материалов, кое-кто брал расчет. Молодой шахтер, остановившийся у стола, нервно теребил кепку. Он уже не в первый раз высказывал свое недовольство: сверла плохие, то и дело ломаются, а в мастерской не берутся их чинить.
— Ты уж, Спас, сам договаривайся с техноруком туннеля, — начальник сектора, видимо, хотел избежать ответственности. — Я ему говорил, а он отвечает, что не одни вы у него, и других заказов полно, а ваши сверла только на свалку годятся.
— И вовсе не на свалку! — горячо заговорил Спас. — Правда, грош им цена, но раз нет других, и этими можно работать. А в мастерской просто не хотят с ними возиться, норовят полегче взять работенку, чтобы было в чем отчитаться. Не заинтересованы в том, что вещь еще можно исправить и пользоваться ею. Вот и Иван то же говорит…
Младен присел за соседний стол, чтобы познакомиться с документацией. Перебирая бумаги, он искоса наблюдал за начальником сектора, присматривался к нему.
Видимо, это был внимательный, добросовестный, но крайне нерешительный человек. Необходимость все время принимать самостоятельные решения по-настоящему мучила его. Поэтому обо всем, вплоть до мелочей, он советовался с главным инженером, звонил даже в Софию. Разговаривая по телефону, напряженно слушал, глубокомысленно морщил лоб. Вот и сейчас, когда в комнату вошел старый крестьянин в обмотках, начальник недовольно дул в трубку, вызывал телефонную станцию. Увидев, что старик почтительно снял шапку и неуверенно направляется к его столу, он с досадой махнул рукой, отсылая крестьянина к Младену.
Осанка, удивительно маленький рост, черные шнуры на светлых чулках, которые стягивали внизу шаровары, крошечные удивленные глазки, утонувшие в мохнатых густых бровях, белый кожух, делавший старика похожим на деда-мороза, — во всем этом было что-то старомодное и симпатичное. Младен развеселился:
